Одетый в нежные шелка Клаус, с припудренной щетиной и густо подведенными бровями, настолько вжился в образ «Сладкоголосой Эльзы», что спел свою знаменитую песню шесть раз, разными голосами, с разной скоростью и разными телодвижениями. Когда же, наконец, это «андрогинное чудо» удалось заткнуть крепким подзатыльником Деймона, Эдвард навел камеру на самого командора, одетого, в честь своего дебюта, в наглаженные недовольной Гермионой портки.
Клаус извивался вокруг своего киношного возлюбленного так, будто сожрал килограмм таблеточек LSD, запил их водкой, разделся догола и полез в трансформаторную будку. «Золотой голос Хогвартса» сначала спел свою коронную песню «Let it go», скача как придурок по палубе, потом, как стриптизер со стажем, крутился вокруг мачты, два раза чуть не падал за борт в порыве чувств, а потом, вспомнив, что существует все-таки сценарий, покраснел и начал придерживаться всех тонкостей, придуманных Эдвардом.
Деймон же стоял как перекошенный памятник жертвам гомосексуализма. На лице – явственное отвращение, дрожащие руки обнимают извивающееся в танцах-песнях-хороводах тело Клауса, а взгляд, адресованный Эдварду Каллену, словно прожигал насквозь, как новомодный лазер, с функцией уничтожения режиссеров-гомосексуалистов.
- А ведь есть же что-то в Эдварде, – прошептал наблюдающий за съемками Стефан, утирая слезы, вызванные драматической сценой Клауса и Деймона.
- Талант, безусловно, – кивнул Дин Винчестер. – Но, по-моему, он как-то немного гей.
- Он человек искусства, мужлан, – прошипел Стефан, звучно высморкавшись в свой пиратский камзол, при виде того, как Деймон, усиленно работающий на камеру, рухнул на колени и начал завывать слезливую песню.
- Какой человек искусства? – не вытерпела Гермиона, закатив глаза. – У него же ни вкуса, ни образования….так, камеру в руки дали, по доброте душевной. Неужели никто не заметил, что в его фильме нет сюжетной линии?
- Грейнджер, пизда ты ушастая, захлопни булькалку! – прорычал Деймон, но, поймав прищуренный глаз Эдварда, мигом вернулся к образу лирического героя, продолжив песню.
-Няшки, срочно в кадр! – махнул рукой Эдвард.
На палубе тут же возник синдикат Н.Я.Ш.К.А., члены которого по случаю съемок сменили свои нежно-голубые мантии на великолепно белые одеяния, похожие на что-то среднее между древнегреческими тогами и мешком для картошки. Медленно передвигаясь, в такт песни Деймона, няшки сгрудились в бессменный хоровод, и, опустив головы, начали кружиться вокруг вошедшего в роль генералиссимуса и Клауса, приложившего ко лбу ладонь, демонстрирующего скорбные рыдания.
- Ну вот кто мне объяснит, почему профессор Сальваторе поет песню «Черный ворон», мистер Майклсон, одетый в женское платье, рыдает, а няшки водят вокруг них хороводы? – взвыла Гермиона.
- Девочка, ты тупая, – прорычал Стефан, израсходовав уже пачку бумажных салфеток, чтоб промокать глаза от слез. – Мы сейчас наблюдаем сцену расставания, так умело обыгранную профессором Сальваторе и мистером Майклсоном, а хоровод «купидонов» словно заключил их в круг, не желая прерывать их пути.
- Вы сами-то поняли, что сказали?
Стефан оскорблено повернул голову в сторону ненавистной девочки и, в очередной раз звонко высморкавшись, проорал:
- Долгопупс!
- Я! – еще громче рявкнул Невилл, перекрикивая пение обожаемого генералиссимуса.
- За борт эту сучку!
Невилл замешкался, хлопая глазенками, явно не понимая, что от него хотят.
- СЕРЖАНТ ДОЛГОПУПС! – прорычал Деймон, спугнув своим голосом няшек. – СКИНУТЬ ЗА БОРТ ЭТУ СУЧКУ, ЕТИТЬ ЕЕ ВЛЕВО КОРОМЫСЛОМ!
- ЕСТЬ СКИНУТЬ ЗА БОРТ ЭТУ СУЧКУ, ЕТИТЬ ЕЕ ВЛЕВО КОРОМЫСЛОМ! – кровожадно рявкнул Невилл.
Ошалелый девичий крик и плеск воды оповестил о том, что исполнительность сержанта Долгопупса всегда была на высоте.
- Снято! – наконец-то заключил Эдвард. – Все молодцы. Клаус…ты просто божество.
Клаус раскраснелся и поклонился, а после, под звучные аплодисменты удалился в свои покои, смывать тональный крем со щетины.
- Итак, господа, – важно произнес Деймон, рядом с которым тут же замельтешили Гарри и Драко, протягивая капитану «Пикачу» махровый халат и чашку чая. – Чует мое сердце, что до Дурмстранга осталось немного. У кого есть идеи по захвату замка?
Воцарилась тишина.
- Как я и думал, мы не стратеги, – покачал головой капитан броненосца. – Сержант Долгопупс!
- Я!
- Немедленно выдать мне гениальный план по захвату Дурмстранга!
- ЕСТЬ НЕМЕДЛЕННО ВЫДАТЬ ВАМ ГЕНИАЛЬНЫЙ ПЛАН ПО ЗАХВАТУ ДУРМСТРАНГА! – кровожадно рявкнул Невилл и тут же исполнил приказ. – Можно на них напасть!
- Да он чертов гений! – восхитился Дин Винчестер. – Как же мы не догадались? Долгопупс, ты просто космос.
Невилл покраснел, как кипящий борщ. Деймон послал своему любимчику гордый взгляд и, резко повернувшись к бескрайней глади воды, сцепил руки за спиной и прищурил глаза.
Постояв так минут сорок, Деймон наконец произнес:
- Так, когда обед?
- ОБЕД! – прорычал Невилл, со всей дури лупя по ведру половником. – ОБЕД! ТОВАРИЩ САЛЬВАТОРЕ ДАЛ ДОБРО НА ЧРЕВОУГОДИЕ!
- Что я дал? – не понял Деймон, на всякий случай строго нахмурив брови.
- Он имел в виду, что ты захотел жрать, – перевел Стефан, глядя за борт. – Деймон, может уже достанем из воды эту противную девку?
- А она еще не утонула? – искренне удивился Деймон.
- Нет, барахтается еще.
- Ага, я понял. РЯДОВОЙ КЕФИРЧИК!
Драко подбежал к любимому учителю со скоростью молодого гепарда, которого заставили выпить канистру дизельного топлива.
- Бросить в Грейнджер якорь!
- Есть бросить в Грейнджер якорь! – весело крикнул Драко.
- А это не слишком, голубчик? – встрял в беседу Люцифер, до этого кормивший чаек перловой кашей.
- Согласен, – кивнул Деймон. – Некого будет забрасывать на минные поля. Кефирчик, выловить ее из воды!
- Зайчики, пойдемте мыть руки, – прощебетал Люцифер, подгоняя няшек. – Да, мои хорошие, вы очень красивые снежинки вырезали из бумаги. Давайте-давайте, покушаем и будем жарить на костре зефирки!
- УРА, ЗЕФИРКИ! – прогудели няшки и ломанулись в ванную.
Сэм Винчестер и несколько матросов уже гремели посудой, сервируя длинный стол, Гарри Поттеру доверили помешивать кисель, Рональд Уизли шинковал капусту для салата. Гречневая каша булькала в казане, который охраняли восемь юнг, вооруженных дробовиками. Гречку Сэм не доверял никому.
Эдвард, переодевшись в розовый пеньюар и пушистые тапки, поправил бигудюшки на голове и быстро направился к столу.
- Мистер Сальваторе, мистер Винчестер, – почтительно кивнул режиссер военруку и трудовику, протягивая им какие-то бумаги. – Снимаем вас в четверг, выучите, пожалуйста, к тому времени вот эти песни.
- Понял, – кивнул Дин. – А что я буду исполнять? «От чего так в России березы шумят» или «Ты неси меня река»?
- Там посмотрим, – сказал Эдвард, растирая на руках автозагар.
- Все жрать! – рявкнул Сэм, долбанув брата половником по затылку. – Не дай Бог кто гречку не доест. У меня каждая крупинка на счету.
- Опять гречка, да он издевается…
- ЗА БОРТ ЕЕ! – рявкнул Сэм, самолично толкнув Гермиону в холодную воду, которая таила свои загадки.
====== Глава 9. ======
Ночь всегда была самым любимым временем Эдварда Каллена. Во-первых, ночью Сэм Винчестер спал в каюте совершенно один. В трусах. А по понедельникам без трусов. Тусклый свет ночника освещал мускулистые изгибы его тела, скрытого днем под костюмом пирата, а рельефный пресс, пахнущий борщом, заставлял мысли путаться в голове, искажая жестокие жизненные реалии на манер немецкого порнофильма. Только под покровом ночи Эдвард мог дать волю своим действиям, мог открыть все дебри своей личины, которую днем прятал за непринужденной скромной маской. Каждую ночь Эдвард был свободен от совести, морали и осуждений и беззастенчиво пользовался беспомощностью спящего Винчестера, чье апполоноподобное тело было спрятано лишь тонкой простыней, совершая свои грязные грехи.