Тяжелая дубовая дверь неожиданно распахнулась. Улыбка сошла с лица графини. На пороге стоял джедбургский священник, длинный, неумолимый, в сером суконном одеянии. Вид у него был зловещий. Из-за его спины выглядывал невысокий служка в очках с толстыми стеклами. Он производил впечатление образованного и хорошо воспитанного человека. За ними вошли стражники, неся огромный кожаный сундук. В нем что-то противно лязгнуло, когда его опустили на пол.
Анна вежливо поздоровалась с капитаном стражников; он всегда был любезен с графиней. Как-то один из тупоголовых охранников злобно пробормотал, явно рассчитывая, что его услышат:
— Одно слово, ведьма, и говорит-то не по-нашему.
Капитан с упреком одернул его:
— В таком случае Хьюм и Фаст Касл просто кишат ведьмами. Графиня всего лишь говорит по-английски.
С этими словами капитан поклонился Анне, извинившись перед ней за грубость своих подчиненных.
Натянуто улыбаясь, Анна кивнула в ответ на извинения. Ее охватил дикий безотчетный страх. Она услышала слово, наводящее ужас на всех узниц. Ведьма! Пусть его даже произнес всего лишь олух с куриными мозгами. У таких недоумков редко возникают собственные мысли. Чаще всего они повторяют чужие. Неужели ее и впрямь собираются обвинить в колдовстве?
Сначала священник представил себя и своего спутника в присущей ему грубой и резкой манере.
— Со мной вы уже знакомы. А это доктор Гесслер, он приехал из-за границы. Он несколько лет прожил в вашей стране.
Обнажив лысеющую голову, Гесслер на хорошем английском пояснил, что родился в Базеле, но большую часть жизни провел в Женеве и разных городах Германии.
— Я был в Лондоне, в Эссексе, но на севере впервые. По вашему выговору я понял, что вы из Северной Англии. Моя специальность — языки.
Анна ответила, что она — графиня Нортумберлендская, хотя понимала, что теперь скорее зовется ею, чем является на деле.
— Однажды я проезжал Нортумберленд, прелестное место, весной там очень красиво, тепло, все вокруг зеленеет. — Гесслер и Анна улыбнулись друг другу. Нечего и говорить, что Нортумберленд казался раем в сравнении с убогой и нищей Шотландией с ее пронизывающими ветрами, не утихающими в любое время года.
Священник сурово оборвал этот обмен любезностями:
— Мы пришли не для того, чтобы обсуждать климат и красоты природы, а для того, чтобы судить эту женщину за содеянные ею преступления.
Анна впервые обратила внимание на священника и с достоинством возразила:
— Я не совершала никаких преступлений в Шотландии. Вы не имеете права предъявлять обвинения английской аристократке. Да, я мятежница, я выступила против своей королевы, но лишь она вправе судить меня, а не вы, — единственным оружием графини в этот момент была ее родовитость и то, что она англичанка.
Гесслер глянул на священника.
— Вы удовлетворены таким ответом?
— Совершенно неудовлетворен. По-моему, она такая же графиня, как я, но даже если она говорит правду, то мне наплевать. Меня не интересует английская блудница, будь она хоть трижды королевой. Меня интересуют преступления, совершенные этой, — священник ткнул в Анну пальцем, — женщиной в Шотландии.
Гесслер снял очки и стал задумчиво протирать стекла мягкой голубой тряпочкой. Водрузив их на место, он повернулся к Анне.
— Преподобный отец недоволен вашим ответом, поэтому нам придется приступить к первой степени.
— К первой степени? — удивленная Анна пыталась понять, что скрывается за этими словами.
— Совершенно верно. Я — Следователь Истины. Наука нашла способ безошибочно отделять правду от лжи. Я буду с вами откровенен и надеюсь, что могу ожидать того же и от вас. Первая степень состоит в том, что мы продемонстрируем вам наши орудия. Обычно их пускают в ход лишь на третьей степени.
— Какие орудия? — Анна попятилась к своей соломенной постели.