— Райан, в это трудно поверить, — сказал доктор Эдвардс, когда они встретились у поста ООН в порту. Он подошел к карте, исчерченной лабиринтами границ и оборонных позиций, — сегодня на Зеленой Линии не зарегистрировано ни одного серьезного инцидента. На севере от аэропорта даже установилось перемирие де-факто — между фундаменталистами и националистами.
Райан смотрел на море — солдаты из христианского отряда ныряли с понтона. Корабли ООН стояли близко от берега, не опасаясь больше шального выстрела.
— Мы плавали туда с Ангелом, — мечтательно произнес Райан, будто это было вчера.
— И сплаваете еще, с Назаром и Аркадием, — доктор Эдвардс обнял его за плечи. — Райан, ты сотворил чудо!
— Да… — Райан чувствовал себя как человек, выигравший главный приз в лотерее. На солнце стоял грузовик ООН, полный людей в голубой униформе. Было дано разрешение на формирование добровольной дружины ООН: они остаются служить в своих отрядах, но не будут носить оружие, и могут применять его только в целях самообороны. Идея прочного мира постепенно становилась реальностью.
С тех пор как Райан в первый раз надел голубую каску, прошло всего шесть недель, а в Бейруте уже воцарилось перемирие. Пушки везде молчали. Объезжая город с капитаном Гомесом, Райан изумлялся переменам. Солдаты без оружия сидели на ступеньках «Хилтона», бывшие противники братались на террасе здания парламента. Магазины вдоль Зеленой Линии поднимали жалюзи, а у здания почты образовался даже небольшой рынок. Дети высыпали из подвалов и играли среди обгорелых автомобилей. Женщины сменили военную форму на пестрые платья — это было первым признаком оживающей красоты Бейрута.
Даже лейтенант Валентина ходила в черной кожаной юбке, с помадой на губах в тон яркой блузке, на элегантно причесанной головке красовался лихо заломленный голубой берет.
Капитан Гомес остановил джип у ее командного поста и снял голубую каску в знак уважения.
— Господи! Ну, это ли не сенсация, Райан?
— Да, безусловно, — благоговейно согласился Райан, — как я мог осмелиться даже подойти к ней?
— Что? — Гомес перехватил его восторженный взгляд. — Да я не о лейтенанте Валентине, она тебя проглотит на завтрак и даже не облизнется, я говорю о сегодняшнем футбольном матче.
Он указал на свежий плакат, наклеенный поверх треснутого стекла витрины:
«Сегодня в три часа состоится встреча футбольных команд националистов и республиканцев, первая игра недавно образованной Бейрутской Футбольной Лиги.
Завтра — христиане против фундаменталистов.
Судья — полковник Мугаб из интербригады. Игра обещает быть захватывающей…»
С каской под мышкой Гомес соскочил на землю и подошел к плакату.
Тем временем Райан во все глаза смотрел на лейтенанта Валентину. Без униформы она казалась еще великолепней, автомат «узи» висел у нее на плече, как модная сумочка. Взяв себя в руки, Райан вышел из машины и направился к ней. Пусть ест его на завтрак, и на обед, и на ужин тоже — на здоровье.
Лейтенант Валентина обратила к нему свой царственный взор, заинтригованная восхищением этого застенчивого молодого человека. Но прежде чем Райан успел сказать слово, за телестанцией прогремел мощный взрыв. Землю тряхнуло, и ударная волна прокатилась по городу. На дорогу посыпалась каменная кладка, а в небо поднялось черное облако от пожара, вспыхнувшего в эпицентре взрыва, где-то на юго-западе от христианского сектора. Трехметровый секироподобный осколок вывалился из витрины, прорвав футбольную афишу, и разлетелся у ног Гомеса. Кликнув Райана, Гомес бросился к машине. Раздался следующий взрыв, теперь в Западном Бейруте, в секторе фундаменталистов. Грозди сигнальных ракет вспыхивали по всему небу, звуки начавшейся стрельбы слились с гудками машин, громкоговорители призывали к оружию.
Райан замешкался, отряхивая пыль с куртки. Лейтенант Валентина исчезла в укрытии, где ее люди уже наводили прицел пулемета.
— Капитан, что это за бомба?.. Откуда?
— Нас предали, Райан, — наверняка роялисты сговорились с наци, — Гомес дал Райану подзатыльник и толкнул в джип. — Все эти байки о мире… Старая как мир приманка, и мы тоже на нее попались…
Однако случилось нечто худшее, чем предательство. Вооруженные солдаты заполнили улицы, занимая позиции в зданиях и укреплениях. Все кричали одновременно, стараясь перекрыть грохот боя. Мощные бомбы были установлены с расчетом на панику, растерявшиеся новобранцы стреляли в воздух — для храбрости. Сигнальные ракеты падали на город в каком-то непонятном четком порядке. В пыли среди обломков валялись брошенные голубые береты и каски.
Добравшись до дома тети, Райан застал там доктора Эдвардса с двумя ооновцами.
— К сожалению, Райан, слишком поздно.
Райан хотел пройти в дом, но доктор Эдвардс удержал его за руку. Внимательнее взглянув на этого издерганного человека, Райан вдруг понял, что на весь Бейрут лишь у него, Райана, на голове еще красовалась голубая каска, если не считать наблюдателей ООН.
— Доктор Эдвардс, я должен позаботиться о Луизе и тете. Они наверху.
— Нет, Райан, их нет там. Боюсь, они ушли.
— Куда? Господи, я же велел им оставаться здесь!
— Их взяли в заложники. С первым взрывом была десантная облава, мы и не заметили, как они появились и исчезли.
— Кто? — Недоумевающий и испуганный, Райан дико оглядывал улицу. Солдаты уже строились в подразделения. — Это роялисты или наци?
— Не знаем. Конечно, это трагично. Уже зарегистрированы страшные зверства. Но Луизу и тетю Веру тронуть не посмеют, они знают, кто ты.
— Их схватили из-за меня… — Райан взял в руки каску и посмотрел на отполированный голубой котелок: он чистил свою каску, чтобы она сияла ярче всех остальных в Бейруте.
— Что ты собираешься делать, Райан? — Доктор Эдвардс взял каску из его рук. С окончанием спектакля реквизит становится ненужным. — Тебе решать. Если захочешь вернуться в свой отряд, мы поймем.
За спиной доктора ооновец держал автомат Райана. При виде оружия и стальных наконечников пуль в нем вспыхнула забытая ярость, застарелая ненависть. Столько лет все они были ее пленниками. Ему захотелось выйти на улицы, отыскать похитителей сестры и тети и отомстить им.
— Ну что, Райан?.. — Доктор Эдвардс смотрел на него с любопытством естествоиспытателя, будто Райан был лабораторной крысой на особо важном этапе какого-то опыта. — Ты собираешься драться?
— Да, я буду драться… — Райан надел голубую каску, — но против войны. Я организую новое перемирие, доктор.
И тогда он увидел направленный на него ствол своей собственной винтовки. С холодным спокойствием доктор Эдвардс сжал запястья юноши, но только через несколько минут Райан осознал, что на него надели наручники и взяли под арест.
С час они ехали на юго-восток, мимо покинутых фабрик и палаточных городков, останавливаясь по дороге у постов ООН. С заднего сиденья бронированной машины Райан смотрел на развалины. В небе расползался дым. Стрельба стихла. Остановились, чтобы немного размять ноги, но и тогда доктор Эдвардс уклонился от разговоров. Райан предположил, что доктор подозревает его в причастности к заговорщикам, нарушившим перемирие, может, доктор вообразил, что затея с перемирием была частью хитрого плана и Райан просто воспользовался доверием молодежи…
Они миновали вторую полосу заграждений, опоясывающих город, и вскоре въехали в ворота военного лагеря, разбитого у пустовавшего санатория. Ряды палаток оливкового цвета занимали большое пространство. На крыше санатория поднимался лес радиолокаторов, тарелки телеантенн были обращены на северо-запад: все следили за Бейрутом.
Машина остановилась перед самой большой палаткой, которая была похожа на госпиталь, но там, в зеленой прохладе, не было видно пациентов, — тут размещался огромный склад оружия. Ряды высоких столов были завалены карабинами, автоматами, уставлены ящиками с гранатами и снарядами. Сержант ООН ходил вдоль гор оружия, что-то помечая в списке, будто хозяин магазина, подсчитывающий выручку.