Лица у тех, кто в рядах, — серьезные. Они догадываются, что в ящиках.
— Фантастика опять.
А вот уроки эльфийского — не фантастика.
И компьютерные психотесты на содержание у тебя хоббичьих, гномичьих и эльфийских генов — не фантастика.
И когда множество народу со всей России бегает с топорами и мечами по лесам, изображая из себя хоббитов с эльфами — это тоже не фантастика.
Как это могло произойти? Чего же такого заложил Толкин в свои вещи, что сводит наших людей с ума?[59]
Данная статья является попыткой ответа на этот вопрос.
Когда среди толкинистов заходит речь о причинах популярности творений Профессора, обсуждение вскоре приобретает настрой, хорошо передающийся в приводимой ниже цитате.
«…иногда кажется, что переводчики действуют в рамках орковских инструкций, с теми же ограничениями, но и с тем же непонятным желанием поглумиться. Но хоббиты в конце концов сбежали и вышли из окружения несломленными. Так и книги Толкина, несмотря на все помянутые недостатки переводов, получили огромную популярность у русского читателя, а герои пользуются настоящей народной любовью».
Налицо появляются, во-первых, глумящиеся переводчики, во-вторых, — замечательные книги Толкина, которых им не удалось окончательно испортить.
Поскольку отечественный толкинизм обязан своим возникновением переводам В. Муравьева и А. Кистяковского, вышедшим ранее всех в издательстве «Радуга», то, в рамках поставленной задачи, показать, как и над чем «глумятся» переводчики мне представляется логичным именно на их примере.
Если вы имеете обыкновение не пропускать при чтении предисловий, то можете узнать из «Предыстории» В. Муравьева, что Толкин написал свою первую средиземскую книгу «для того, чтобы… (это он в письме) можно было ее просто посвятить Англии, моей стране». А после прочтения «Предыстории» вам станет ясным, что долгая работа автора над миром Средиземья привела к тому, что история, названия, фольклор и речь сказочных народов несут там глубокую смысловую нагрузку.
Надо теперь сказать, эти две вещи связаны. Ох-х, и как же они крепко связаны! Настолько крепко, что у жителя восточных земель (читайте — Ostland) при чтении оригинальных текстов мороз по коже пробегает.
Впрочем, будем осторожны.
Приступая к анализу текста, имеет смысл выяснить серьезность авторских намерений. Иначе можно сделать массу далеко идущих выводов на основе сказки типа «Курочки Рябы».
Толкин в предисловии к «Властелину Колец», адресуясь к критикам, пишет:
«Я недолюбливаю аллегорию во всех ее проявлениях, недолюбливаю в особенности с тех пор, как состарившись, стал подозрителен и легко обнаруживаю ее присутствие. Мне больше нравится история, правдивая или вымышленная, с ее разнообразной применимостью к мыслям и опыту читателя. Мне кажется, что многие склонны путать применимость с аллегорией, однако, если первое означает свободу читательского воображения, то вторая полностью зависит от взглядов и пристрастий автора».
К сожалению, в чем именно автор видел разницу между «аллегорией» и «применимостью» на уровне текста из фрагмента понять невозможно. Высказываться же более определенно он в предисловии нужным не счел.
Попробуем выяснить это, используя другие источники.
Из работы С. Килби «Толкин и Сильмариллион» (2), содержащей личные впечатления автора от общения с Профессором, можно узнать следующие подробности:
«В телефонном разговоре с Толкином Генри Резник спросил, что было к западу от Руна и к югу от Харада, на что Толкин ответил — Рун по-эльфийски Восток. Азия, Китай, Япония и все то, что люди на западе считают очень далеким. А южнее Харада Африка, жаркие страны. Тогда Резник поинтересовался: «В таком случае Средиземье, это, должно быть, Европа?» И Толкин ответил: «Да, конечно…»
«…Когда я спросил его, были ли хоббиты в более ранних эпохах, он ясно ответил, что тогда их не было, потому что хоббиты — это англичане».
«Еще он рассказывал об одной старой мельнице в Бирмингеме, где жил мальчишкой, как о Ширской и был польщен замечанием, что ее стоило бы сохранить».
«Профессор Толкин выразился предельно ясно в отношении природы Гэндальфа. На мой вопрос он, не колеблясь, ответил: «Гэндальф — ангел».
В своей «Мифологии Средиземья» (3) Рут Ноэл также вполне категорична:
«Толкин оправдывает использование имен и сюжетов из мифологии во «Властелине Колец» на том основании, что в романе описываются реальные события, не ставшие достоянием исторических хроник».
59
Для воинствующих толкинистов — здесь: «Сводить с ума» — надлежит воспринимать не ругательно, а романтически, как во фразах: «Любовь свела его с ума», «Ты сводишь меня с ума, дорогая» и т. д.