— Так вот почему ты отказалась прорицать для Пенна — чтобы оказать на него давление! Он достаточно важная персона, чтобы забрать нас обоих с планеты.
— Не стерилизуя Дансер, — вставила бабушка. — Это весьма существенно. Они не позволят вернуться ни тебе, ни Дансер, но ваши дети когда-нибудь вернутся домой, в единственный мир, где они будут нормальными. Они будут знать и помнить то, что нам необходимо.
Он поглядел на Дансер. Его женили на алии, чтобы она могла пройти проверку как одиночка, или, по крайней мере, не внушать опасений. Алия никому не страшна. Он должен был стать ее опекуном, а кроме того, и это, вероятно, единственное его предназначение — отцом ее детей.
— Почему ты мне ничего на рассказала об этом?
Бабушка погладила его по щеке.
— Большинство тех, кто покидает Завет, — ожесточенные люди, слишком глупые или слишком злобные, чтобы оставаться в своих семьях. Ты должен был казаться одним из них. Гармонийцы отнюдь не глупы. Мы создали человека, который отвечал бы и их ожиданиям, и нашим. Все твое детство мы лелеяли в тебе надежды, затем сокрушили их, пригнули тебя так низко, что ты мечтал покинуть нас. Но ты не сломался, Грэй. Ты сохранил достоинство… и я горжусь тобой. Если б мы сказали тебе правду, Гармония могла бы проведать, что твои намерения неискренни. Пенн никогда бы даже на заговорил с тобой. Всякий раз, когда я видела тебя, я мучилась от того, что мы с тобой сделали.
— Вы сделали меня одиночкой.
Она кивнула.
— Так что, как видишь, тебе придется покинуть Завет. Можешь сообщить Пенну, что устроил для него встречу со мной — завтра.
— А если он не захочет сдержать слово и не поможет нам улететь с Завета?
Бабушка усмехнулась, став похожей на себя всегдашнюю.
— Это уж предоставь мне. Он не обманет.
— Я был куклой в ваших руках! — Он обхватил голову ладонями, уперев локти в колени. — Я был таким глупцом…
— Ты не тот и не другой, Грэй, и отлично знаешь это.
— А если я откажусь действовать согласно вашим замыслам?
— Не откажешься.
Грэй взглянул на нее, ничего не ответив. Бабушка не могла знать этого наверняка. Его поведение нельзя было предсказать так же легко, как всех остальных.
Наконец она вздохнула:
— Если ты останешься на Завете, то лишишься Дансер.
— Я так и знал, что без угроз не обойдется.
— Вы нужны друг другу так же, как ты нужен нам. Ее будущее зависит от тебя. Грэй, когда-нибудь, в Гармонии, придет время, когда ты захочешь вернуться, и тебе не позволят. Тогда вы станете друг другу опорой. Она станет воплощенным Заветом подле тебя.
— Ладно! — Он решил, что игры пора кончать. — У тебя должен быть способ пробуждать Джанет… ведь ты же знала, что она появится вчера? Как ты это делаешь?
— Тебе нельзя говорить с ней об этом, — предостерегла бабушка. — Ей еще предстоит пройти тесты, и, кроме того, Джанет Бриджер не уроженка Завета. Быть может лучше никогда не говорить ей об этом.
— Бабушка! — Грэй поднялся.
— Хорошо, хорошо…
Он следил, как она наклеивает на шею Дансер быстровсасывающийся пластырь.
— Это пробуждает самую глубинную память, — сказала она, — не всегда в точности ту, что хотелось, но есть и другие способы. Гипноз, например, если бы она бодрствовала. Чем дальше она будет от Завета, тем легче станет получаться. Так мы пробудим Джанет.
Ему не нужны были эти детали — он хотел видеть Джанет и убедиться, что все в порядке.
— Оставь меня с ней, — сказал он, избегая глядеть на бабушку. Он ощущал ее пристальный взгляд, затем она двинулась к двери.
— Бабушка, — позвал Грэй.
Она остановилась.
— Мне будет не хватать тебя.
— Мне тоже, Грэй. — В ее голосе были слезы. — Сотни лет мы были похоронены со своими мертвыми, но пора уже Завету пробудиться и осознать, что мы лишь ждем и спим. Я рада, что первым голосом, пропевшим песнь нашего возрождения, будет твой; тебя будут помнить все женщины Завета.
Она ушла.
Грэй расхаживал по комнате. На узкой кровати Дансер поворачивалась с боку на бок и что-то бормотала — как тогда, когда он впервые увидел ее. «Джанет?» — окликал он всякий раз, когда она шевелилась, пытаясь дозваться до нее и вернуть к жизни. Наконец он опустился на колени у кровати и стал безотрывно смотреть в ее лицо. Тик дергал ее черты, руки дрожали, если Грэй не держал их в своих. Наконец губы попытались что-то произнести. Он поцеловал их. И вдруг ее заблудшая душа вернулась наконец домой. Она открыла глаза, потом смежила веки и улыбнулась.
— Грэй!
Грэй обнял ее.