Курица царапала лапой, в основном, по направлению к центру холста, и там серый фон чуть сгущался. Может, даже, он чуть отдавал красным. Это, действительно, была композиция, но в ней не было никакого смысла.
Затем я подумал, что Генри вообще не особенно гнался за логикой. Его картины заставляли зрителя почувствовать скрытый смысл. Но я-то, глядя на это, ничего не чувствовал! С другой стороны, я никогда и не пытался разрешить головоломки, которые писал Генри.
«Колодец одиночества». Вот как он это назвал. Но разве вы заглядываете в колодец сбоку? Я встал, отодвинул картину от стены и положил ее на пол. Затем подпрыгнул, ухватился за брус и оседлал балку так, что оказался прямо над картиной.
Картина изменилась. Она перестала быть плоской поверхностью. Вместо этого я увидел краешек чего-то глубокого, бесконечного, что тащило вглубь все эти черточки, точно падающие вилки, когда со стола сдергивают скатерть. Перспектива изменилась так стремительно, что я потерял равновесие и упал.
Я приземлился на четвереньки, не отрывая взгляда от картины. Там, внутри, что-то двигалось! Вспышки цвета по спирали спускались в пропасть, и, казалось, вы вот-вот последуете за ними. Все, что требовалось — это расслабиться.
Клянусь, в тот миг я чувствовал присутствие Генри. Я был уверен, что он пленник там, внутри Колодца Одиночества. Может, именно поэтому все они избегают этого места, подумал я. Может оно для них — вроде входа в чистилище, в бездну, которая не выпустит, раз поймав. Как я хотел попытаться спасти его! Все что нужно — это позволить себе упасть туда…
Но я овладел собой. Так я не мог помочь Генри. Я бы всего лишь сдался, а он никогда бы этого не захотел. Я имею в виду — что толку уйти вот так, если я все равно не знаю, что мне делать со своей жизнью? Я слишком долго был занят тем, что прятался от прошлого. А если жить так, то разве это не бесконечное падение в Колодец Одиночества? Верно?
Я опять прислонил картину Генри к стене, лег и закрыл глаза. Я был так измотан, что сразу заснул.
Когда я проснулся, жужжание, которое они подняли, было ужасно громким, даже на Дереве я не слышал такого. Я высунул голову в окно и взглянул. Облака разорвались, и тысячи летунов медленно кружили над крышей, нависая над ней гигантским живым цилиндром. Он затягивал внутрь себя, будто я смотрел со дна колодца Генри.
Я сел и съел сандвичи, которые сделала для меня Ирен. Потом я услышал, что сквозь кустарник проламывается грузовик Дуэйна. Должно быть, мост уже починили. Хлопнула дверь машины, и я услышал, как Дуэйн поднимается по тропе.
— Сукин сын, — сказал он, заходя под навес, — что происходит?
— Они меня нашли, — ответил я.
— Ха! — ухнул Дуэйн. — То-то Ирен психует!
Я вздохнул. Об этом я совсем позабыл. Ирен, должно быть, перепугана насмерть. Дуэйн высунулся за дверь и помахал руками.
— Кыш, эй вы, ублюдки!
— Не делай этого, Дуэйн…
— Не делать чего? — резко спросил он. — Парень, они тебя обработали.
— Что ж, я ничего не могу с собой поделать.
— Да нет же, можешь. — Он вынул из кармана штанов конверт и протянул мне.
— Что это?
— Билет отсюда. «Стелла» улетает сегодня утром примерно… — он поглядел на часы, — через сорок минут.
— Где ты это раздобыл?
— Купил.
— Ты же откладывал на мотоцикл!
— Ну и ненавижу я этих ублюдков. Я еще накоплю. В городе полно дурней.
— Дуэйн, я не знаю. Это мой дом.
— Поправка, Дуг. Это их дом. И они будут кружить и кружить тут, пока кто-нибудь не свихнется. Я даже чувствую их там, наверху. И у меня от этого мурашки по коже бегают. Они и всю Гавань с ума сведут. Раньше или позже тебе придется выйти.
— Ладно, — сказал я. — Но если бы я и хотел уехать, не представляю, как это можно сделать. Они обложили меня.
— Ага, — усмехнулся Дуэйн. — То-то забавно будет.
Дуэйн отправил Горди и Ирен наверх, проводить меня, пока он заводил свой грузовичок. Глаза у Ирен были заплаканы. Она хотела уложить мне хоть какие-то вещи, но я сказал, нет, лучше путешествовать налегке.
— И все же, ты хочешь кое-что взять с собой, — сказал Горди. Он вытащил свой перочинный нож и вырезал из рамы картину Генри.
— Горди, нет…
— Уже сделано, — сказал он, скатывая холст. Я расстегнул комбинезон и засунул картину за пазуху. Горди обнял Ирен за плечи.
— Ты нам напишешь после отлета «Стеллы».
Я пожал ему руку и поцеловал Ирен. Затем я вышел из-под навеса через заднюю дверь. Тут был густой кустарник, и я ухитрился проскользнуть по склону холма до задней стены хижины. Дуэйн ожидал в машине у входной двери. Я помахал ему, и он открыл боковую дверцу. Я нырнул туда, и он ее захлопнул. Мы сквозь заросли помчались к Рэйндж-Лайн.
— Как ты думаешь, они меня видели?
— Это ты скажи мне, — ответил Дуэйн. Он поднял защитный козырек, но все, что можно было разглядеть — это размытые пятнышки синевы между ветками деревьев. Дуэйн врубил музыку. Я потянулся и выключил ее.
— Эй, что ты делаешь?
— Мне нужно подумать, Дуэйн. Нужно подготовиться.
— Расслабься, Дуг! Я тебя доставлю прямо на палубу «Стеллы»!
Они все же узнали, что я ускользнул. Когда Дуэйн пересек восстановленную часть моста, глянув вверх, я увидел рассыпавшийся по небу рой. Они могли летать быстро, но не быстрей грузовика. Беда была в том, что для того, чтобы проехать к Гавани, на побережье, нам нужно было сначала держать на юг, а потом свернуть на восток. Пока я смотрел на них, рой распался на две части и большая полетела к Гавани.
— Парень, у них больше мозгов, чем я думал.
— Один мозг, — сказал я. — Когда случается что-то вроде этого, они — одно целое.
Мы выбрались на шоссе, которое шло вдоль побережья. Дуэйн помчался по нему, лавируя меж машин. Небо вроде было чистым. Наконец, мы дошли до предела — Дуэйн нажал на тормоза, и машина встала.
— Ты только погляди на них! — сказал он.
Их были тысячи. Они налетали с запада, точно туман, а часть опустилась на город. Они облепили каждую крышу, каждое дерево, каждый столб. Они заполнили все автомобильные стоянки и толпились на улицах. Их было так много, что улицы города выглядели, словно их покрыл зеленый снег. Дуэйн тоже слегка позеленел.
— Послушай, — сказал я. — Они не знали, что я тут, до прошлой ночи, верно? И они наверняка прилетели сюда с Дерева. Это их ближайший большой город. Остальные летуны всю ночь кружили над Местом.
— Так что с того?
— Они уже устают. Погляди на них. Они не слишком-то активны. И не летают больше. Они отдыхают.
— Они и это делают?
— Да, Дуэйн, они делают все то же, что и мы. Даже задают глупые вопросы.
— Ладно, ладно. Так что же нам делать?
— Поезжай прямо на них. Осторожно и медленно, без лишнего шума. Постарайся их не встревожить.
— Ладно, — сказал он и запустил мотор. Он съехал на обочину, чтобы обойти вставший транспорт, и мы поехали вниз по склону.
Вначале, у самой дороги, их было немного. Потом мы достигли площадки Возрождения. От нее остались лишь перевернутые трибуны и обрывки брезента. Тут летунов было больше. Один, стоя у нас на дороге, заглянул прямо к нам в кабину и не спускал глаз, пока мы не миновали его.
— Парень, — сказал Дуэйн, — мы прямо в гуще их переговоров. Они на тебя и давят. Все будет в порядке.
Теперь они стояли на нашем пути группами. Некоторые жевали пучки листьев. Непохоже, чтобы они намеревались, однако, блокировать нам дорогу. Они просто опустились на землю и стояли тут. Дуэйн медленно ехал между ними. Они, чувствуя прикосновение бампера, отскакивали в сторону, хлопая крыльями. Один раз кто-то из них снялся с места, поднялось жужжание, но так же быстро и утихло. Но за пару минут мы проехали едва четверть мили. Дуэйн поглядел на часы.