— Да, сэр, — сказал Виллис.
— Давным-давно, — говорил Идущий Сквозь Огонь, — до ветра и солнца, до появления кровожадных кашика, когда твои люди еще качались в колыбели, были потогатане. Солнце открыло свой глаз над нами и сказало: «Я вижу, вы мирные люди. Не для вас кровавая тропа войны. Я дам вам взамен силу белой магии, чтобы вы могли защитить себя». И запело нам свою песню могущества, и мы стали сильными людьми.
Виллис не вполне верил в подобные легенды, но шесть месяцев наблюдений за здешними шаманами и ведьмами развеяли сомнения в действенности магии потогатанов. Они были одним народом с племенем кашика, свирепейшими воинами на границе, не покорившимися никому. Возможно, это лишь очередной набег кашика, но глаза шамана говорили о другом. Виллис должен быть уверен.
Сразу после полудня дозорный доложил о появлении трех всадников на горизонте с востока. Виллис предпочел бы встретить их сам, но Дитвайлер взял ружье, вырядился в военные регалии и прихватил с собой дюжину вооруженных верховых солдат.
— Краснокожие уважают демонстрацию силы, — сказал он Виллису. — Это заставит их дважды подумать, прежде чем что-нибудь сделать.
Виллис сильно сомневался, что приближающаяся троица грозила форту. Его сознание погрузилось в воспоминания. У Идущего Сквозь Огонь было три жены, семь дочерей и один сын. Как звали мальчика? Ему было не больше двенадцати, когда Виллис жил в этой семье. Был ли мальчик уже воином? Или шаманом? Это было бы необычно. У потогатанов хранительницами песен являются женщины, а не мужчины. Хотя Идущий Сквозь Огонь был славным парнем, который мог согнуть в дугу любые традиции и заставить людей с этим считаться. Он не послал бы сына к белым, не будучи уверен в его способностях.
Путники приблизились настолько, что их можно было уже разглядеть как следует.
Двое были стройные красивые юноши лет девятнадцати-двадцати. Они держались на своих лошадках с грацией опытных наездников, настороженные и готовые до смерти защищать существо, державшееся между ними. Третий всадник, в украшенном перьями одеянии, не показывал ни враждебности, ни страха перед солдатами. Виллис склонился в седле и прищурился. Похоже не на мальчика, которого он помнил, а скорее на…
Дитвайлер резко натянул поводья.
— Черт побери! — разразился он. — Да это девчонка!
Виллис теперь узнал ее под черными волосами, переплетенными ракушками, и желтой раскраской на лице, подобавшей сыну вождя.
— Кьюни?
Девушка остановила лошадь в нескольких шагах от Виллиса и Дитвайлера, а юноши на два шага за ней. Она подняла правую ладонь в формальном приветствии и изрекла пару слов на плавном языке потогатанов. Виллис не уловил ни одного. В голове у него было пусто, как в южных пустынях. Кьюни, дочь Идущего Сквозь Огонь? А где его сын?
— Девчонка, — проворчал Дитвайлер сквозь зубы. — Еще одна дурацкая издевка от краснокожих. Этого и следовало ожидать. Ладно! Мы им покажем, как с этим управляются белые люди. — Он послал лошадь вперед. — Моя — Дитвайлер, — сказал он на ломаном кашика, стукнув себя в грудь так, что медали звякнули. — Моя в форте главный. Вам спасибо, что пришли. Вам много приветов.
— Да взглянут на тебя с благосклонностью Солнце и Небеса, полковник Дитвайлер. — Она изъяснялась по-английски бегло, как подобает послу могущественного вождя. Солдаты кривились от смеха. Лица более сдержанных аборигенов оставались бесстрастными. — Я ношу имя Кьюни, сына Идущего Сквозь Огонь. Мой отец болен и не может приехать в ответ на ваше послание. В моем лице он предстал перед вами. Я выполню его обещание, как если бы он сделал это сам.
Дитвайлер прищурился:
— Хм. Пусть так. Майор объяснит суть дела.
Он выстроил солдат фланговым эскортом. Кьюни отдала команду двум юношам, которые стали у нее за спиной. Она повела свою лошадку рядом с гнедой кобылой Виллиса. Желтые полосы раскраски изогнулись, когда она улыбнулась:
— Майор Усач. Солнце радо за нас, что мы встретились вновь. Отец очень скучал по вам, и мы были бы очень рады опять видеть вас у себя.
Виллис прочистил пересохшее горло:
— Кьюни… твой брат… почему не он?..
Ее темные глаза еще больше помрачнели.
— Мой брат, Медленный Медведь, умер от оспы пару месяцев назад. У отца нет больше сыновей и, возможно, не будет. Как его старшая незамужняя дочь я была избрана сыном вождя.
Виллис понимающе кивнул. Были случаи, когда женщины занимали мужские должности в племени. Особенно теперь, когда столько молодых людей гибнут в битвах с белыми и от их болезней.
— Душа моя горюет по Медленному Медведю, — сказал он на языке потогатанов.
— Он больше не страдает. Солнце смеется. — Она легко сменила тему. — Вы говорили об опасности, с которой, как вы считаете, можем справиться только мы.
— Да. — Он понизил голос, взглянув на Дитвайлера. — Мой военный начальник не верит мне, но я думаю, что кашика нашли источник черной магии.
Она кивнула, взгляд ее сделался серьезнее.
— Так говорили наши разведчики. Кровопийцы поют новую песнь власти, похваляются, что отберут земли у тех, кто пойдет против них. Отец собирался отправить меня разведать, когда ваш посланник приехал к нам.
— Тогда тебе известно…
— В воздухе носятся слухи. Мы ничего не знаем — пока. Мы будем держать совет с вами и вашим начальником. Там будет видно.
Виллис под присмотром Дитвайлера превратил пустую казарму в трапезную, в честь Идущего Сквозь Огонь и его сына забили бычка. После обеда Кьюни отпустила своих воинов и присоединилась к Виллису и Дитвайлеру в полковничьем штабе. Виллис, хорошо разбиравшийся в обычаях потогатанов, принес глиняную трубку и табак и передал по кругу. Дитвайлер из вежливости сделал маленькую затяжку, прежде чем передать трубку Кьюни.
— Майор Виллис рассказал, зачем мы послали за вами?
Она выдохнула несколько маленьких облачков.
— У вас проблемы с кашика. Это старая сказка. У всех проблемы с кашика.
— Но теперь серьезнее, чем обычно, — сказал Виллис. Он рассказал ей об атаке на форт. О шамане. О разрушении стен. О глазах кашика.
Она молча слушала, пока он не кончил, затем отложила трубку.
— Покажите мне, где они стояли перед фортом, — сказала она.
Виллис провел ее через ворота, Дитвайлер, не выпуская из рук оружия и ворча, плелся позади. Кьюни задержалась ненадолго, изучая треснувшие опоры, затем сделала безошибочный шаг и без сопровождения Виллиса оказалась как раз там, где стоял шаман. Она встала на колени, принюхиваясь, ее пальцы бороздили землю, которая стала рыхлой и необычайно черной.
Она отдернула руку и отскочила. Лицо ее сделалось суровым.
— Ай! Кечи. Очень плохо.
— Кечи? — отозвался Дитвайлер. — Я слышал это слово и прежде. Что это?
Кьюни прервала его, обращаясь к Виллису:
— Когда кашика обещал вернуться?
— Через шесть дней. Это будет, м-м-м, послезавтра, я думаю.
Кьюни подняла лицо и вгляделась в вечернее небо. Ее взгляд уловил белый осколок луны, который стал тоньше со дня нападения кашика.
— Эх, да. Глаз Солнца силен; кечи при нем не полон. Его сестра Луна имеет мягкий глаз. В следующую ночь ее глаз закроется. И тогда кечи будет свободен.
— Что за вздор? — спросил Дитвайлер. — Солнце, луна…
Не отвечая, Кьюни прошла мимо него через ворота, сделав своим спутникам знак следовать за ней. У Виллиса и Дитвайлера не было другого выбора, как только идти за ней тоже. Под стенами Кьюни быстро обменялась несколькими репликами со своими сопровождающими. Виллис, который гордился своими познаниями в языке потогатанов, сумел уловить лишь одно-два слова. Несколько раз промелькнуло «кечи», отчего взгляды молодых людей становились жестче, а лица мрачнее. Кьюни отдала юношам короткую команду, и они бегом кинулись в форт. Она повернулась к Виллису и Дитвайлеру, полковник был окончательно сбит с толку.