Он шел и шел, но стены все не было, рука его проваливалась в пустоту. Наконец ноги его тоже потеряли опору, сердце, не выдержав, лопнуло, и на дно оврага он скатился мертвым.
Сидя на коне и кутаясь в богатую песцовую шубу, Батый наблюдал, как складывают погребальный костер для погибшего при штурме Коломны брата Кеюлькана. После вчерашней метели подморозило, и солнце, стоявшее в ледяной синеве январского неба, немилосердно слепило, отраженное в мириадах снежинок, лежавших сплошными, рыхлыми еще сугробами, повсюду насколько хватало взгляда. Ветер поднимал легкую снежную пыль, и та сверкающими клубами носилась меж суетящихся людей. Засмотревшись на игру света, Батый не сразу услышал, что его окликнули.
— Хан! — почтительно позвал еще раз голос темника. — Хан! Прискакал воин из отряда сотника Аргына. Он говорит, что отряд погиб, Аргын пропал.
— Что? — мгновенно пришел в ярость грозный победитель. — Они встретили русов?
— О нет, хан! — трепеща от страха, воскликнул темник. — Их убили не русы.
— Кто же убил их? — еще пуще ярясь, спросил Батый.
— Он говорит, что их убил… — темник замялся.
— Ну? Отвечай же!.. — прикрикнул хан.
— Он говорит, что их убил звон! — выпалил темник и замер, глядя себе под ноги.
— Что? — изумился Батый. — Звон? Какой звон?
— Звон колоколов русского храма, — все так же, не смея взглянуть на хана, отвечал темник.
— Где этот воин? — спросил Батый без гнева.
— Он здесь, о хан, но он едва жив…
— Приведите его!
Приведенный под руки воин, увидя грозного хана, пал на колени и на четвереньках пополз к нему, замерев лишь шагах в пяти.
— Говори! — приказал Батый.
С трудом ворочая языком, запинаясь, воин сказал:
— Хан! Аргын привел нас к деревне, о которой он выпытал У пленных накануне. Мы с трудом нашли ее, а когда до нее оставалось совсем немного, вдруг… — воин замолчал, но, пересилив себя, продолжал: — раздался звон, да такой ужасный, что многие из нас попадали с коней. Я упал тоже. Уцелевшие бросились к храму, чтобы прекратить звон, но у меня не было сил идти навстречу звону. Когда я очнулся, в живых не было никого, только кони без всадников носились по деревне. Храм русов тоже исчез! Но проклятый звон был! Только шел он теперь из-под земли. Мне удалось поймать коня… — Но тут у рассказчика горлом пошла кровь, и он стал заваливаться набок. Воины оттащили труп в сторону.
Батый молчал. Странные мысли проносились у него в голове… «Это все от леса. Как можно жить, когда кругом леса? И почему русы вместо того, чтобы бежать в этот лес, запираются в своих храмах, там их режут, как баранов, а они все равно… Зачем? Почему? В лесу страшнее? А может, в храмах все дело? Может…» Не додумав до конца, он погнал от себя дурные мысли.
— Пойдем посмотрим эту деревню, — приказал он.
Придя со многими воинами в Олений Вражек, Батый с ужасом увидел погибший отряд, полузанесенный снегом. Лица погибших были синюшно-черные, у многих у рта и ушей замерзли подтеки крови, хотя ран не было видно. Погибшие лежали везде, где их застала смерть, кроме большой площадки на краю оврага. Не было видно ни одного руса, дома стояли покинутые, церкви и следа нет. И вдруг откуда-то из-под земли раздался колокольный звон такой силы, что задрожала земля, завибрировал воздух. «Бо-мм! Бо-мм!» Беспрерывно бил и бил подземный колокол. Чувствуя нездоровую истому, видя, как шатаются в седлах воины в такт ударам, Батый смог крикнуть лишь, пересиливая себя:
— Прочь отсюда!
И долго скакал непобедимый хан, будучи не в силах остановиться, пока слышался гул.
Хан не боялся ни людей, ни того, что ими создано, но теперь его гнал с проклятого места страх, страх, поднимавшийся из самых темных уголков души, страх перед тем, чего нельзя победить мечом, на что нельзя двинуть конную лаву. Это был голос силы, могущественнее, чем власть любого трижды великого земного вождя.
Смерчем прошел Батый по Руси. Многие города покорил он, и в каждом из них последними были взяты храмы. Русы бились возле и внутри них словно в угаре. А над ними звонили и звонили колокола, громовым своим голосом ободряя их, словно глас небесный.
Видя то отчаяние, с которым бьются русы за свои святыни, столкнувшись со множеством необъяснимых чудес, монголы не решились разорять православные храмы и монастыри. Батыем был дан особый ярлык, охранная грамота, запрещающая брать дань и чинить препятствия Церкви. Не препятствовал хан и тому, что монголы переходили в православие.
А Олений Вражек считался у монголов плохим, проклятым местом, потому, может, и уцелела деревня до сих пор, что чудо, подземный звон ее охраняет. Только не деревня нынче это — улица в разросшейся Коломне. Звона, правда, из ныне живущих никто не слышал, и деды и прадеды их не слыхали. Может, оттого, что веры в людях поубавилось, а, может, потому, что давно уже чужая нога не ступала на землю Оленьего Вражка. Но если, не приведи Бог, ступит…
РЕЦЕНЗИЯ
Александр Ващенко
ФОЛЬКЛОР ПО ОБЕ
СТОРОНЫ ОКЕАНА
«Мифы древних славян».
Составление А. И. Баженовой и В. И. Вардугина. —
Саратов. Надежда, 1993. 319 с.
Данная книга оказалась одной из первых, обозначивших усилившуюся в последние годы тенденцию: обострение интереса к древнейшим страницам истории русской и славянской культуры. Любопытно и показательно, пожалуй, что книга пришла из провинции. Как бывает при рождении новых тенденций — этой книге свойственны достоинства и недостатки, впрочем, очень специфичные и красноречиво отражающие время.
Авторы задались целью опубликовать подборку материалов и источников, посвященных славянскому язычеству, другими словами, обратились в дохристианскому прошлому Руси. Эта проблема, прежде периферийная, выдвинулась сегодня, пожалуй, в разряд важнейших. Но несмотря на число опубликованных статей и монографий, на попытки представить обобщающе-справочный материал, как зарубежной, так и отечественной наукой, едва ли ее сегодня можно считать убедительно решенной. Многое не выходит за рамки гипотез, источники противоречат друг другу, страдают фрагментарностью и взывают к напряженной работе исследователя. Вот почему публикация новых или забытых старых текстов так важна сегодня: они порой лучше всякого комментария способны помочь в создании системной картины славянской, русской мифологии и других аспектов древней культуры.
Итак, по структуре: книга представляет собой сборник материалов по русско-славянской мифологии. Это два забытых трактата о русском язычестве, написанных в прошлом веке (А. Кайсарова и Г. Глинки), статья академика Б. А. Рыбакова на ту же тему, и вторая за последнее время в массовой литературе публикация текста сенсационной «Велесовой книги». Естественно, при такой разнородности включенного материала возрастает и без того существенная проблема научного аппарата, комментирования. Ее, однако, составителям не удалось решить на однозначно высоком уровне.
Скажу сразу, что я солидарен с пафосом книги — кстати, полемически заостренной. Спор, который авторы-составители ведут с консервативностью устоявшихся взглядов на русскую культуру и самосознание, достоин уважения. В наше время на этом пути нее еще возможны серьезные открытия и находки, способные повернуть по-новому многие концепции и трактовки. Россия все-таки слишком велика, ее действительность исторически и территориально слишком сложна, чтобы можно было ее «аршином общим» мерить. Согласно одной из школ американской культурной антропологии (Ф. Боаса), культуру вообще возможно оценивать лишь с точки зрения собственной уникальности. К тому же наше время — пора резкого расширения мировосприятия, пересмотра глобальных категорий. Процесс этот на пороге 500-летнего юбилея охватил, к примеру, США и докатился до России. Результат этого, в частности, — появление пяти или шести быстро составленных словарей русского язычества — по своей поспешности они не менее противоречивы, чем комментарий и состав «Мифов древних славян».