Мать тоже наблюдала, с крыльца. Он все колол. Наконец она сказала:
— Больше не надо. Ты и так уже более чем отработал свой сэндвич.
— Не волнуйтесь, мэм — ответил Роун, и опустил топор на очередное полено.
Во двор въехал старый побитый грузовичок отца, купленный им за 25 долларов. Отец ездил в город за комбикормом для цыплят. Он подогнал грузовичок к двери сарая, и я помог ему вынести два мешка комбикорма. Отец казался высоким и тощим, но был раза в два сильнее, чем можно было подумать, и моя помощь была ему в общем-то без надобности. Но он сделал вид, что я очень пригодился.
Отец посмотрел на Роуна.
— Это он наколол дров?
— Ну, я тоже немножко — ответил я.
— Мать его покормила?
— Она дала ему сэндвич и стакан молока.
Мы вошли в дом. Мать только что закончила чистить картошку, и поставила ее вариться. Она всегда готовила на дровяной печке.
— Чёрт — сказал отец, — может, нам предложить ему поужинать?
— Я поставлю еще тарелку.
— Пойди скажи ему, Тим. И забери у него этот чертов топор.
И я пошел и сказал ему и встал прямо перед Роуном так, что тот не мог больше колоть дрова. Роун прислонил топор к поленнице. Его глаза напомнили мне пасмурное зимнее небо.
— Меня зовут Роун — сказал он.
— А меня — Тим. Я хожу в школу. В шестой класс.
— Молодец.
Его волосы, выбивавшиеся из-под шапки, были каштановыми. Их нужно было постричь.
— А руки у вас можно где-нибудь помыть?
Он говорил немного замедленно, будто взвешивая каждое слово.
Я показал, где у нас во дворе кран. Бродяга вымыл руки и лицо, а потом снял шапку и причесался расческой, извлеченной из кармана рубашки. Он был небрит, но тут уж ничего не мог поделать.
Потом надел свой пиджак, и положил шапку в карман. Я увидел, что его взгляд направлен мне через плечо.
— Это твоя сестра?
На дороге остановился новый «форд», из которого вышла Джулия, направившись во двор. «Форд» укатил. У Джулии была подружка, Эми Уилкинс, и частенько после школы, вместо того, чтобы идти со мной домой, Джулия заходила к Эми, и иногда отец Эми отвозил сестренку домой. Он работал на почте. Нам всегда казалось, что Уилкинсы богаты. По сравнению с нами, так оно и было.
— Откуда ты знаешь, что она моя сестра? — спросил я Роуна.
— Похожа на тебя.
Проходя мимо, Джулия мельком взглянула на Роуна. Его присутствие не смутило ее, она уже привыкла к бродягам. Сестренке было только девять лет, она была очень худенькой. Я безумно обиделся на Роуна, когда тот сказал, что мы похожи, потому что считал ее невзрачной. Мне было одиннадцать.
Когда Джулия зашла в дом, мы с Роном подошли к крыльцу и сели на ступеньки. Вскоре мать позвала нас ужинать.
Теперь Роун ел вовсе не как бродяга. Правда, может быть, сэндвич, который он умял и молоко несколько перебили ему аппетит, и поэтому он не набрасывался на еду. Мать приготовила пирожки с ветчиной, и разбавила выделившийся сок водой, чтобы получилась подливка для картошки. Роун постоянно поглядывал на нее. К чему бы это. Для меня она всегда была красива, но я принимал это как должное, ведь это же была моя мать. Ее темно-каштановые волосы были зачесаны назад и стянуты в пучок на затылке. Зимой ее кожа была молочно-белой, но с приходом весенних работ в огороде становилась не такой бледной, и за лето делалась золотистой.
Роун уже представился ей и отцу.
— Откуда будешь? — спросил отец.
Поколебавшись на мгновение, Роун сказал:
— Омаха.
— Плохо там идут дела?
— Типа того.
— Сейчас везде плохо.
— Передайте, пожалуйста, соль — попросила Джулия.
Мать подала ей солонку.
— Еще картошки, мистер Роун?
— Нет, спасибо, мэм.
Джулия посмотрела на него через стол.
— Вы путешествуете вчёрную?
Он не понял ее вопроса.
— Она хочет спросить, вы ездите под товарными вагонами, так, чтобы вас не заметили кондукторы? — объяснил я.
— А. Ну да.
— Это не твое дело, Джули — сказала мать.
— Я же только спросила.
Мать испекла сливочный пирог с кокосом и положила каждому по большому куску. Роун попробовал и посмотрел на нее.
— Можно вас спросить, мэм?
— Конечно.
— Вы испекли этот пирог в дровяной печке? — он заметил печку, когда мы проходили через кухню.
— А где же еще — другой у меня нет, — ответила мать.
— Мне кажется — произнес Роун, — что одна из главных проблем человечества заключается в том, что люди всегда ищут чудеса там, где их нет, в то время, как настоящие чудеса творятся у них под носом, и на них никто не обращает внимания.