— Как мой дядя Лукас? — спросил я. Он, казалось, мирно спал. Прежде его дыхания не было видно, а теперь грудь вздымалась ритмами жизни, и в лице пропала бледность.
— Он поправится, — сказала Ультима. Протянула мне миску сине-черного атоле. Я поел, но поначалу не смог удержать пищу Я поперхнулся, Ультима подстелила ткань прямо передо мной, и на нее я изверг отравленную зеленую жижу. Нос и глаза жгло, но мне стало лучше.
— Со мной все будет хорошо? — спросил я, пока Ультима наводила порядок.
— Да, — улыбнулась она. Выбросила грязные тряпки в мешок в дальнем углу комнаты. — Попробуй теперь, — добавила она. Я так и сделал, и на сей раз меня не вырвало. Атоле и хлеб были чудными. Я поел и почувствовал себя обновленным.
— Могу ли я чем-то помочь тебе? — спросил я.
— Просто отдохни, — сказала она, — наше дело здесь почти завершено…
И тут мой дядя сел на постели. То было устрашающее зрелище — и никогда больше мне б не хотелось снова видеть такое. Словно покойник вставал из мертвых, и белый саван был мокрым от пота, прилипнув к его истощенному телу. Он кричал, словно зверь, которому причиняют адскую боль.
— Ай-и-иииииииии!
Крик рвался сквозь искривленные губы, с которых капала пена. Глаза широко глядели из темных ям, а его тонкие скелетообразные руки молотили воздух так, словно он сражался с фуриями ада.
— Ао-ооооохха… Айииии! — Кричал он в муке. Ультима мигом оказалась рядом с ним, удерживая, чтоб он не упал с постели. Тело его извивалось в безумных спазмах, а лицо исходило мукой.
— Пусть зло выйдет вон! — вскричала Ультима ему на ухо.
— Dios mio! — были его первые слова, и тут зло изверглось изнутри его. Зеленая жижа пошла изо рта, и Наконец, наружу вылетел большой клубок волос. Он упал на пол, горячий и извивающийся, словно клубок живых змей.
То были те самые волосы, орудие заклятья!
— А-ах! — торжествующе вскричала Ультима, и чистой тканью вымела вон злобный, оживший клубок волос. — Это сгорит под деревом, где пляшут ведьмы… — пела она, и быстро сунула нечисть в мешок. Тщательно она завязала его, а затем снова вернулась к дяде. Он держался за край постели, вцепившись в дерево высохшими пальцами, словно боясь вновь впасть в жестокий паралич. Он был слаб и весь в поту, но здоров. Глаза его говорили: он знает, что он снова мужчина, человек, вернувшийся живым из ада.
Ультима помогла ему улечься. Она обмыла его и накормила — впервые за много дней. Он поглощал еду, словно оголодавший зверь. В первый раз он не удержал пищу, но оттого, что желудок отвык и был долгое время пуст. Мне оставалось только смотреть.
После этого мой дядя уснул, и Ультима собрала все вещи, готовясь к отъезду. Дело наше было сделано. Покончив с приготовлениями, она подошла к двери и позвала деда.
— Сын твой жив, старик, — сказала она. Спустила подкатанные рукава и застегнула их.
Дед наклонил голову. — Можно ли мне подать весть тем кто ожидает? — спросил он.
— Конечно, — кивнула Ультима. — Мы готовы к отъезду.
— Педро, — позвал дед. Потом он вошел в комнату осторожно подошел к постели, словно не зная, чего ожидать.
Лукас застонал и открыл глаза.
— Папа, — сказал он. Дедушка обхватил руками сына и вскричал: «Слава Господу!».
Тети, дяди и дальние родичи повалили комнату, и все; охватила радость. Весть об исцелении быстро разнеслась по Эль-Пуэрто. Дядья стали входить в комнату, чтобы приветствовать брата. Я поглядел на Ультиму и понял, что ей хочется исчезнуть отсюда как можно скорее.
— На первых порах не утомляйте его, — сказала она. Поглядела на Лукаса, который озирался вокруг удивленными, но счастливыми глазами.
— Gracias рог mi vida[77], - сказал он Ультиме. И тут все мои дядья встали и принялись благодарить. Дед выступил вперед и вручил Ультиме кошелек с серебром, как требовалось по обычаю.
— Я никогда не смогу отплатить тебе за спасение сына, — сказал он.
Ультима взяла кошелек.
— Быть может, когда-нибудь мужчины из Эль Пуэрто спасут жизнь мне… — отвечала она. — Пойдем, Антонио, — и поманила меня. Она сжимала черную сумку и мешок, который предстояло сжечь. Мы протиснулись сквозь любопытную, взволнованную толпу, и та раздалась, пропуская нас.
— La Curandera, — воскликнул кто-то. Некоторые женщины наклоняли головы, другие крестились. — es una mujer que no a pecado, — прошептала одна. — Hechisera — bruja[78]…
— Нет! — оспорила последнее слово одна из моих теток. Она склонилась на пути Ультимы и коснулась подола ее платья, пока та проходила мимо.