Отец пристально посмотрел на меня и проговорил:
— Он спрашивал о тебе.
— Кто спрашивал?!
— А о ком мы говорим?
Я захлопнул книгу в сильном изумлении:
— Он даже не знаком со мной, — отрезал я. И добавил: — Что сказал этот сукин сын?
Улыбка на отцовском лице исчезла, сменившись неодобрительной миной:
— Джон, — начал он, — мы разве не договаривались, что в этом доме?..
— Что Малтифорд спрашивал обо мне?
— Как ты успеваешь в школе и куда собираешься поступать, — вздохнул отец и пожал плечами. — Он предлагает один из колледжей Большой Десятки…
— Он не знаком со мной, — упрямо повторил я.
— Если был бы знаком, — сказал отец, — то знал бы, что тебе крупно повезет, если удастся поступить хоть в Лэнксвилльский колледж, — он смерил меня разочарованным взглядом, напомнив о моей успеваемости в этом году. — А то, что он интересуется… ну, он давно положил на тебя глаз.
— Что?
— Ты не замечал, что он следит за тобой?
За мной? Мной? Я даже думать об этом не хотел.
— Я знаю, он приходит на воскресные проповеди. Садится в задних рядах и наблюдает…
— Только не за мной!
Отец расплылся в улыбке:
— Значит, ты все-таки замечал, не так ли?
Возможно, и, скорее всего поэтому я старался держаться подальше от сумасшедшего старикана.
— А раньше он спрашивал обо мне?
— Ни разу, — без всякого сомнения подтвердил отец.
Я не мог понять, что все это значит. И не хотел понимать.
— Да, он точно псих. Вот что все это значит.
Отец воздел очи горе, и после с заметным усилием проговорил:
— Не думаю. Я знаю неуравновешенных людей — пытался как-то их успокаивать, правда, без особого успеха, — Кларенс не из их числа.
Вспомнив горящие безумные глаза фермера, я проворчал:
— Разве нормальные люди будут делать круги на полях?
— А Малтифорд занимается этим?
— Ну конечно. — Это было общеизвестно.
— Я думаю, что круги возникают из-за грибка, — сказал отец. — Он поражает стебель — и растение полегает. — Он говорил спокойно, со всей авторитетностью огородника, у которого этим августом пропал весь урожай помидоров. — Знаешь ли, о кругах известно давно. Они старше него. Некоторые сообщения датируются 1890 годом, когда мистера Малтифорда не было и в помине.
— Их оставляют летающие тарелки, — настаивал я.
— Ты когда-нибудь слышал, чтобы мистер Малтифорд упоминал о НЛО?
Как я мог слышать? Я не общался с ним и не собирался этого делать и впредь.
— Нет, круги делает он, — настаивал я. — Люди видели его за этим занятием. Как он разъезжает по ночам, правда.
— Согласен, они заставали его и на своих полях. Но никому еще не удавалось поймать его за порчей урожая, — отец покачал головой. — Скорее всего, во всем виноват грибок.
— Который облюбовал его ферму?
— Там прекрасная земля и самые лучшие сорта кукурузы. Понятно? Поэтому такое вполне может быть.
Ну ладно, хватит. Я встал и спросил:
— Что ему за дело до меня? Поступлю я или нет, это его не касается.
Отец, казалось, согласился со мной, но в его голосе слышалось сомнение. Он вздохнул, взглянул на ладони, снова вздохнул.
— Я завидую этому человеку.
— Кому?
— Ты знаешь, кому, — он посмотрел мне прямо в глаза. — В самом деле, во всей округе… я не знаю никого счастливее Кларенса Малтифорда…
— Он двинутый, пап. Неизлечимый псих.
— Прекрасно. Возможно, в этом и ответ, — отец поднял глаза к небу, а потом задал риторический вопрос: — Подумать только! Двое хотят считать третьего сумасшедшим, а все почему? Потому что он слишком счастлив и не вписывается в их привычные представления. Вот ужас-то!
Он грустно улыбнулся. У отца было особое лицо, на котором счастливое выражение надолго не задерживалось.
— Разве подобные мысли не отвратительны? — спросил он меня. — И тебе ничуть не стыдно, Джон?
— Я прекрасно знаю, кто ты, — предупредил меня Малтифорд. Конечно, особой радости в его голосе не было, но и злости тоже. Я увидел двуствольную винтовку, и тут лучик его фонарика скользнул по глазам, на секунду ослепив меня. — Поднимись, Джон. Будь так добр.
Он узнал меня. Последняя надежда рухнула.
— Что вы здесь делали? За что вы обидели мою кукурузу?
Я сглотнул. Встал. Попытался ответить и тут обнаружил, что голос мне отказывает.
— Что вы делали на моем поле, Джон?
— Не знаю, — прошептал я. — То есть, я, кажется, совсем немного попортил…
— Ты уверен? — он подошел ближе. Хотя свет фонарика скрывал его черты, я ясно помнил его лицо — изможденное, обветренное и загорелое, и горевшие безумным блеском глаза. До меня явственно доносился стойкий запах, замешанный на кукурузе и холостяцкой жизни. Фонариком, а потом и ружьем, он показал куда-то вперед.
— Почему бы нам не выйти к дороге, Джон? Ты можешь идти впереди. И, пожалуйста, не обижай больше мою кукурузу.
Ноги отяжелели, будто увязли в невидимом сиропе. Этот псих стоял позади меня.
— Что подумает твой отец, если узнает, что ты тут делал? Верно, гордиться не станет.
Я попытался сказать что-нибудь умное, но способен был лишь взвизгнуть:
— Нет, наверное.
— Может, пойдем к нему, все расскажем?
Мои ноги словно вросли в землю. Мне показалось на мгновение — пусть уж лучше пристрелит на месте, чем расскажет отцу.
— Давай договоримся, — сказал Малтифорд. — Я не буду предъявлять обвинение. И вообще никому не стану говорить. Мы все уладим на месте, и ты сможешь уйти с чистой совестью.
Это прозвучало чудесно, но через две секунды я представил себе все возможные условия ужасной сделки. И вновь двинулся в путь, часто дыша и стараясь не сбавлять шаг.
— А что делать надо?
— Ты выполнишь для меня кое-какую работу.
— Прямо сейчас?
— Да вроде ты не очень занят, — сказал он в ответ, и в его голосе послышалась усмешка. Это меня разозлило. Ведет меня под конвоем, да еще ухмыляется. — Мне нужно перетащить кое-какие тяжелые вещи, Джон, и помощь была бы очень кстати.
— Мои друзья знают, что я здесь, — вырвалось у меня. — Если что-нибудь случится…
— Понимаю, — это были слова нормального человека. Как будто он действительно все понимал, точно какой-то мудрец. Поравнявшись со мной, он зашагал по другую сторону зеленой стены и пообещал:
— Я доставлю тебя домой к утренней службе.
Черт побери, уже утро воскресенья? Взглянув на часы, я увидел, что время за полночь. Если бы даже я испарился, сию секунду, до часу — мой крайний срок — мне домой не успеть.
Но исчезнуть не было никакой возможности. Бок о бок мы вышли из кукурузы, и воздух стал прохладней и суше. Дышать было легче. Звуки слышались отчетливей. Малтифорд переломил ружье, и оттуда выскочили две пустых гильзы. Он не перезаряжал его после того, как выпалил в воздух, и поняв это, я почувствовал себя еще гаже. Луна осветила его лицо, которое я и так помнил, — на нем была широкая счастливая улыбка, — а жилистое тело старика было облачено в обычную фермерскую одежду: джинсы, удобные ботинки и простую рубашку.
— Мой грузовик там, внизу.
Мы зашагали дальше, причем он так и нес ружье незакрытым, и потом изрек:
— Что за чудесная ночь сегодня.
Я ничего не ответил.
— Чудесная, чудесная, чудесная, — начал повторять он.
Я не стал и это комментировать.
— Они прилетят сегодня, Джон, — он глубоко вздохнул, а потом добавил: — Через какое-то время. Совсем скоро.
Поглядев под ноги, я увидел, что уже иду по посыпанной гравием дороге.
— Кто прилетит, Джон? О ком я говорю?
Мы подошли к его пикапу — это был большой, новехонький “Шевроле”, игрушка богатого фермера — и я услышал собственный ответ: “Пришельцы на тарелочке”.