Существо помолчало несколько секунд, потом сделало три шага к Доннелли. Прозрачные руки подняли переводчика поближе.
— Я не хочу умирать, никогда, — произнес он с надеждой и отчаянием в дрожащем голосе.
Доннелли изучала крошечные огоньки и геометрию сплетений внутри пришельца. Это существо надеялось на спасение души, обещанное сыном человеческим. Могло ли оно вообще иметь бессмертную душу? Создал бы Бог разум без души? Эти существа бороздили космос задолго до того, как Ева решила судьбу Адама. Какие грехи они совершили и какие несут сейчас на Землю?
Доннелли вспомнила духоту походной палатки и дорожную пыль, острый запах пота, исходивший от грешников, которые рыдали у ее ног и умоляли о спасении. Она спасала заблудшие души десятками в каждом городе и на каждой ферме. Теперь, вероятно, речь шла о несравнимо большей пастве.
Направляемое должным образом, это возродившееся существо и его удивительно одаренный симбионт могли бы нести слово Божье по церквам и соборам всей вселенной. Миллионы созданий устремились бы издалека, чтобы услышать пришельца, проповедующего послание Божие. И не только на Земле. Представить только, что Благая Весть разносится по всем небесам! Миллионы миров, очищенных кровью Иисуса Христа. Вместе с этим инопланетным апостолом преподобная Ардит Доннелли могла бы взять на себя эту миссию и донести до каждого, что Христос умер за грехи галактики.
Должно быть, это и было ее истинным призванием, причиной, по которой Бог направил корабли Ищущих из темноты вселенной на Землю, где свет христианства затмевает миллионы светил. Господь направил этого жалкого эмиссара к кафедре, откуда проповедовала Доннелли, к единственно-истинной вере, к подножию светоча Христова. Что ж, если земная паства Доннелли предпочла сбиться с пути праведного, тогда Доннелли с Божьей помощью будет прокладывать новые пути сквозь световые годы. Благодарю тебя, Господи. Благодарю тебя, возлюбленный Иисус.
Она улыбнулась, глядя на пришельца. В голосе зазвучала материнская терпеливость.
— Вечная жизнь уготована только верующим в Иисуса Христа.
Доннелли открыла Евангелие от Матфея.
— Я бы хотела поделиться с вами.
И тут ощутила себя бестелесной, как будто теплые струи воды хлынули в ее мозг…
Вся она — огромный прозрачный кристалл, купающийся в холодной кислоте, в сиянии мириад разноцветных звезд. Она видит без глаз и чувствует без плоти, и неслышно поет в идеальной гармонии с десятью миллиардами ей подобных из множества других миров. Она поет о рождении, неутолимом стремлении и о глубочайшем сострадании, которое она познала…
С радостным смехом, она прыгает с блестящей черным стеклом скалы в океан, освещенный огромным красным солнцем. Горячее море поглощает ее и радость, подобно огню, охватывает ее всю, проносясь от передних плавников по длинному позвоночнику к заднему мозгу. Передавая свой восторг всем, кто слушает, она все глубже погружается в лоно Праматери, которая дала всем нам жизнь…
Невесомая и воздушная, она парит высоко над вечными бурями, кипящими в глубинах под ней. Небеса раскалываются — планета поменьше могла бы рассыпаться на куски, — повсюду змеятся гигантские молнии, пронизывая насквозь пласты мироздания. А вот и раскат грома. Старина-ветер сердится. Пора подняться выше, к тем крошечным огонькам, что становятся видны, когда небо темнеет.
НЕТ. ЭТО НЕ Я. Я…
— счастлива быть нужной здесь, внутри моего Бога. Мы помогаем друг другу, а если умрем, то вместе. Я чувствую мысли своего Бога. В сердечной мышце небольшой очаг инфекции. Я плыву туда, навстречу пульсирующему потоку, зная, что нужно делать. Более важной цели быть не может…
— я парю над новым миром, под миллиардами солнц в растянувшемся чреве галактики. Жесткое излучение лишь согревает и щекочет мои паруса. Здесь есть жизнь, и ее всепобеждающей силе невозможно противостоять. Меня тянет туда и…
— Я…
— готовлю еду для своих детей, пока они вылупляются и вылезают по одному из кладки, зарытой в теплом песке;
— я вернулась домой из дальних странствий, и теперь рассказываю о мирах, построенных из света и песен;
— я — художник, придающий особую форму туманности, чтобы выразить свое благоговение быть в этот миг в этой вселенной.
— я лежу на полу в большой комнате, лежу и кричу. Воздух холодный.
Тут Доннелли поняла, что лежит на ковре, свернувшись калачиком в позе эмбриона, и издает бессмысленные звуки. Было такое ощущение, будто только что перерезали пуповину, будто связь прервалась, а мозг отключили от некоего бесконечного сообщества. Она осталась сама по себе. Одна.
Доннелли приподнялась. Кожа как-то неловко сидела на ней, будто чужая. Руки — ноги были тоже будто не свои, да еще и болели. Вдобавок ныли даже заведомо не существовавшие плавники.
Где-то рядом, будто от легкого дуновения ветерка зазвенела люстра. Доннелли обернулась и наткнулась на озабоченный взгляд переводчика. Хрустальные веточки мерцали быстро меняющимися огоньками. Переводчик опустился ниже:
— Тысяча извинений! Я не хотел причинять Вам неудобство. Пожалуйста, простите. Я подумал, что Вы хотели поделиться. Этот опыт нельзя полностью выразить словами вашего языка.
Доннелли сознательно попыталась овладеть собственным голосовым аппаратом, который теперь стал чужим и незнакомым. Раздалось мычание. Она силилась сфокусировать свой взгляд на… нет, он больше не пришелец. Теперь она…
Ищущий сделал шаг навстречу.
— Мой род наделен даром телеэмпатии. Мы, я, коллекционируем жизненный опыт внеличных видов. И делимся им с другими подобными разумными существами. Таким образом, каждая форма жизни может познать любые другие. Желанный дар в Союзе множества миров, не так ли? Я хотел, чтобы Вам стала яснее моя задача.
Доннелли или та ее часть, которая все еще оставалась просто Доннелли, поняла. Она пела о чудесах в холодной кислоте. Боялась злых ветров в облаках подобного Юпитеру мира-гиганта. Рассказывала невыразимые словами истории, принесенные домой с далеких звезд. Волна за волной окатывали дрожащее пламя веры… во что? Созданы по образу и подобию Божьему? Как могли мы так заблуждаться? Но во всех проявлениях жизни была одна общая истина. Жизнь была бесценна. И слишком коротка.
Ищущий отступил.
— Вы не можете помочь мне. Я прочитал Ваши мысли. Вы верите в бестелесную сущность, которая продолжает жить после прекращения физических функций организма. В это часто верят. Но, тем не менее, у вас нет доказательств. — К тому же, — переводчик поморщился, как будто съел что-то кислое, — Ваш вид считает себя одиноким во вселенной. Такого я никогда не ощущал. Не скажу, что это было приятно. Я унесу с собой воспоминания о Вас и поделюсь ими с другими внеличными формами разума. В этом вы, — стеклянный палец уперся в грудь Доннелли, внутри хрустальных веточек заплясали светлячки, — некоторым образом бессмертны, что согласуется с вашей верой.
Пришелец поместил переводчика обратно в свое тело. В последний раз мягкие губы промолвили из глубины льдистых кристаллов:
— Мне очень жаль, что, видимо, так и не найду при жизни ответ на свой вопрос. Еще так много нужно увидеть, а времени остается совсем мало.
Под бормотание ветра пришелец, — нет, пилигрим, искатель, — поспешил назад вдоль прохода. Задняя дверь жалобно скрипнула на петлях.
Холодный воздух хлынул снаружи и охватил Доннелли, лежавшую на ковре. Она попыталась запеть песню, рожденную под Небесным Сводом, который куда ярче, чем пустые небеса Земли. Она жаждала чего-то чудесного, чему не знала названия. Ее кожа помнила горячие объятия красных вод океана и волнующее покалывание звездного ветра. И даже закрыв глаза, она теперь никогда не погрузится в темноту.