В тот день Боря позвонил мне и слабым голосом сказал, что он разбился при возвращении. Я, бросив недописанный квартальный отчет, помчался к нему В комнате был такой разгром, как будто в нее бросили гранату, диван лежал на боку, рухнувший на пол сервант перегораживал комнату, обрывки занавески свисали с лампы, а под ногами хрустело битое стекло. Лицо у Бори было в порезах и синяках, он прижимал к голове вафельное полотенце все в бурых пятнах. Еще он сказал, что все тело болит, и левая рука не сгибается. Я отобрал у Бори полотенце и вздрогнул: его голова была мокрая от крови. Наскоро я перебинтовал Борину голову, заставил выпить стакан портвейна и приступил к расспросам. Из сбивчивых ответов Бори я понял только то, что он зажег свечку рядом с шариком, а потом решил подогреть шарик на огне. Вначале он увидел в глубине шарика лицо, (Боря уверял, что это была женщина, причем блондинка с фиолетовыми глазами). Лицо перешло в факел, он увидел со стороны свой дом, распадающийся на кубики, а дальше на него обрушился чудовищный смерч, его завертело по комнате, кругом все трещало и рушилось, его швыряло на какие-то острые углы, он потерял сознание, а когда очнулся, позвонил мне. Боря дрожал, руки его были ледяные. Он держал здоровую руку перед собой и смотрел на камень выпученными глазами. Мне сразу не понравился этот взгляд. Я решил напоить его чаем и повел на кухню. В коридоре он мне шепнул:
— Я так хотел бы увидеть её еще…
На кухне я зажег газ, поставил старый чайник на огонь.
— Достань печенье, есть хочется, — тихо попросил Боря.
Я полез в тумбочку, а когда вернулся к столу, Боря стоял около плиты. Чайник был, сдвинут в сторону, он близко держал шарик у огня конфорки. Даже из моего дальнего угла было видно, как ярко светится шарик.
— Слушай, наверно не надо… — начал, было, я, но не успел закончить.
Что-то треснуло, взметнулся огненный столб. Последнее что я успел увидеть, были разъезжающиеся в стороны бетонные плиты потолка.
Очнулся я уже в больнице. Врачи сказали, что из-за утечки газа взорвалась плита. Боря погиб, меня взрывной волной выбросило из кухни. Я уцелел, но получил множественные переломы рук, ног, сотрясение мозга, отбитые почки и многое другое. Больше в доме жертв не было, но здание дало опасную осадку, и его решили снести. Жильцов уже выселили. Два месяца я лежал в гипсе, и медсестры кормили меня с ложечки. Потом я стал потихоньку ходить на костылях. В это время ко мне пропустили следователя, и он неделю мучил меня расспросами о последних минутах перед катастрофой, о Боре, не заметил ли я в его поведении чего-нибудь странного. Я догадался сказать, что мы пили портвейн, потом Боря пошел ставить чайник, ну а больше я мол, ничего не помню. Это вполне устроило следователя ~ он торопился скорее отчитаться — и больше я его не видел.
Когда меня выписали, я сразу взял такси и поехал к Бориному дому. Руины были уже разобраны, а на месте дома два экскаватора копали котлован. Опираясь на палку, я ковылял вокруг стройки, внимательно смотря под ноги, но конечно ничего не нашел.
Прошло двадцать лет. Я теперь живу в противоположном конце города и стараюсь не заглядывать в эти места. Иногда, чтобы избежать очередной пробки, я еду кружным путем через знакомый переулок. На месте Бориного дома стоит здание детского сада. Хотя все вокруг совершенно изменилось, но когда приближается ограда детского сада, у меня холодеет в животе. Тогда я включаю громкую музыку и прибавляю скорость. Я стараюсь не вспоминать о Боре. Однако в ясные звездные ночи, когда я выхожу покурить на балкон, я смотрю на грустную луну и становится жалко, что я так и не успел тогда заглянуть в это загадочное женское лицо. И тогда я думаю, что, может быть, шарик уцелел, и его кто-нибудь подобрал в руинах. И кто знает, может быть, сейчас другой мальчик направляет его на свет луны, и перед его глазами плывут силуэты ступенчатых построек, отростки стен и фиолетовые леса.
Морские волны нежно поднимали и опускали его, играя с ним, как с винной пробкой. Шевеля ногами в тепловатой воде, он наслаждался уютом невесомости. Стоило ему решить повернуть к берегу, как развесёлая полька заставила его выпрыгнуть из кровати.