- А те, с которыми договор принципиально недостижим? - спросил Климент XV.
- С ними невозможно иметь дело по-человечески, - ответил меганезиец, - Значит, единственный метод, это относиться к ним, как к явлениям дикой природы.
- Если они мешают, то их надо отстреливать, - спокойно уточнил Руджи Виола.
- Или, если еще не мешают, но скоро точно начнут мешать, - добавил Орквард.
- Да что вы такое говорите! – возмутилась доктор Сандри Ретел.
- А что мы такое говорим? - спросила Лерна, - Что, по-вашему, неправильно?
Астрофизик, от избытка чувств, всплеснула руками.
- Вы, меганезийцы, иногда ужасаете меня своим пулеметным фанатизмом.
- Я не меганезиец, - поправил Орквард, - я гренландский неандерталец.
- Да ну вас, - буркнула она, - Вроде бы, образованные культурные люди…
- Внимание! - произнес Папа, и поднял руку, так, что свет ламп блеснул на перстне святого Петра, - сейчас доктор Чинкл, со свойственной математикам четкостью, определил нижний предел требований к человеку. Церковь предъявляет к человеку значительно более высокие требования, а критерий доктора Чинкла показывает нам уровень, падение ниже которого лишает человека человеческой сущности, лишает человека способности сопереживать, способности понимать интересы ближнего, способности к познанию божества в каком бы то ни было смысле. Посмотрите: даже дикари по-своему познают Творца через мнимое одушевление его творений: неба и небесных светил, земли, рек, морей, растений и животных. Даже совсем, кажется, неверующие люди, как например, доктор Чинкл, познают Бога через ту гармонию, которую Господь заложил в фундамент природы, и через принцип сопереживания, который Господь вдохнул в первого человека… Кватро, вы не согласны со мной?
Меганезиец улыбнулся и утвердительно кивнул.
- Конечно, я не согласен. Вы, док Климент, занимаетесь сейчас тем самым мнимым одушевлением природных феноменов, которое только что приписали сообществам дикарей. Это относится и к биосоциальным феноменам, таким, как сопереживание.
- Вы любите свою жену? – внезапно спросил Папа.
- Да, - ответил Чинкл, - а вас это удивляет?
- Ничуть не удивляет. Скажите, а ваша любовь это тоже природный феномен?
- Разумеется, - спокойно подтвердил математик.
- Ну, если так… - Климент XV остановился рядом с Чинклом, - …то меня ничуть не удивляет, что вы и Бога называете природным феноменом. Называйте на здоровье.
По залу прокатились смешки, аудитория оценила эту своеобразную шутку.
- Где вы учились софистике, док Климент? - невозмутимо поинтересовался Чинкл.
- На высших курсах военной психологии в Рио, - так же невозмутимо ответил Папа и, повернувшись к аудитории, произнес, - Вернемся к критерию, сформулированному представителями науки: доктором Фурми, доктором Ретел и доктором Чинклом, и представителем прогрессивного искусства, мэтром Орквардом - людьми разных религиозных убеждений, но при этом гражданами одной общей цивилизации. Этот критерий чрезвычайно важен, потому что он опровергает нелепые заблуждения об общечеловеческих ценностях и снимает с вас бремя толерантности к нацизму или экстремистскому исламу. С адептами этих учений надо поступать не как со своими ближними, а как с существами, отпавшими от человеческого рода. Христианское милосердие требует, чтобы мы снисходительно относились к неразумным юнцам, попавшим в нацистские шайки, или к неграмотным арабским беднякам, верящим в магометанские заблуждения, но мы должны быть безжалостны к тем, кто осознанно выступает против свободы, которую даровал нам Спаситель, и которая ныне стала фундаментом образа жизни всего цивилизованного человечества. Аминь!
В зале наступила полная тишина.
- Боже! Что теперь будет… - прошептал ректор Борис Леклер.
- Я ожидала чего-то в этом роде, - со вздохом, произнесла доктор Сандри Ретел.
- Может быть, надо позвонить в полицию? – тревожно спросил доктор Луи Фурми.
- …И поздравить полицмейстера с шикарным скандалом, - громко договорил Гисли Орквард и радостно заржал.
- Тише, - сказал Климент XV, и положил руку на широкое плечо гренландца, - Мы в стенах высшей школы, а не в вашем любимом пабе.
- Ваше святейшество… - нерешительно произнес Леклер, - Мне кажется, что коллега Фурми прав, и нам следует действительно уведомить полицию. Возможны… М-м… Экстремистские действия… К счастью, на Гваделупе почти нет мусульман, но…
- Где ваша вера, Борис? – укоризненно перебил Папа, - В послании к римлянам ясно сказано: Если Бог за нас, кто против нас? А в полицию, видимо, уже сообщили. Наш круглый стол, как вы заметили, транслируется в прямом эфире.
…
19. Контрабанда, контрразведка и исламский фактор.
Дата/Время: 17.12.24 года Хартии.
Терра-Илои - Чагос.
=======================================
Никто до этого дня не видел Хакима Гали плачущим. Хотя, нет, наверное, мама в его раннем детстве наблюдала это явление, но с тех пор прошло более сорока лет. Хаким вырос и превратился в крупнейшего гашишного контрабандиста Мальдивов, давно и безуспешно разыскиваемого Интерполом и местной полицией... Если бы год назад Хакиму Гали сказали, что он будет сидеть вдвоем с полицмейстером Исой Дэхабом в маленьком кафе, построенном из больших пластиковых контейнеров и армейского камуфляжного навеса на миниатюрном зеленом островке Морская Корова на западе Великой Банки Чагос, он бы плюнул в лицо тому дураку, который сказал бы это. Он обозвал бы этого субъекта тупым ослом, насравшим на могилу своей прабабушки…
Менеджер-распорядитель кафе (точнее - Натуралистического клуба «Катти-Снорк»), девушка около 20 лет, одетая только в широкий синий пояс с ярко-зеленой короткой юбочкой, снабженной двумя вместительными карманами, примерно четверть часа наблюдала двух мальдивцев, сидящих на циновках за столиком (точнее, ящиком), в обществе чайника и двух чашек. Пока они вздыхали, иногда обмениваясь унылыми сериями фонем, она смотрела на это спокойно, но когда один из них заплакал…
- Hei, kane-kane, - окликнула она, - Может, налить вам по капле рома? Я знаю, вы мусульмане, и типа, вам нельзя по религии, но это чисто от стресса. Ну, что?
- Как тебя зовут, девушка? – грустно спросил Иса Дэхаб.
- Раоэ, - ответила она, - Так что, налить рома?
- Ты правильно сказала, красавица, - вздохнул Хаким, - Мы мусульмане. Нельзя.
- У нас больше нет родины, - добавил Иса, - Середину забрали китайцы, на севере обосновались какие-то фрэнги-миротворцы из ООН, а мы, на юге, сидим на двух последних атоллах, зажатые между китайцами и вами. Если мы еще забудем свою религию, то у нас совсем ничего не останется. Совсем ничего… Зачем вы продали китайцам наши атоллы? Скажи, красавица, разве это хорошо, продавать чужое?
- По ходу, - заметила она, - тот маленький субатолл в атолле Алиф был ничей. Там работали ребята Хакима, но мы с ними поделились табашем. Так, Хаким?
- Вы поделились, верно, - вздохнул Хаким Гали, - Но разве я мог знать, что китайцы заберут не только эти ничейные островки, а вообще все вокруг?
- А где ты видел китайцев, которые забирают не все? – мрачно возразил Иса, - Вай-эй, Хаким, что же ты наделал? Лучше бы ты торговал гашишем, а не нашей землей.
- Как бы я торговал, если твои псы обложили меня со всех сторон? - ответил Хаким.
- А не надо было нарушать закон, - менторским тоном ответил полицмейстер.
- Закон… - презрительно проворчал Хаким Гали и налил в обе чашки еще чая.
Идея о том, что можно заниматься бизнесом в рамках закона, казалась ему такой же абсурдной, как черпание воды решетом или изготовление пирожков из глины. Он проворчал что-то еще, хлебнул чая, и посмотрел вдаль, где на почти неподвижной серебристо-синей поверхности моря, происходило нечто, вызывающее ассоциации с пауком, поймавшим белого мотылька. На самом деле, это был не паук, а патрульно-боевой катер - «водомерка», и не мотылек, а снежно-белая 30-метровая яхта.