В голове у Эора боролись две несовместимые мысли: одна о полной несуразности того, что в этом деле замешаны покойники, а вторая о том, что Юму не скажет, чего нет и быть не может.
- Повтори еще раз!
- В кустарнике лежит убитый хрюк. Еще теплый. На нем всего одна рана... В голове...
- Желтый убийца? - вслух додумал Эор, но тут же усомнился. Свирепый хищник не оставит свежую добычу.
- Нет, нет. Ранка маленькая. В нее не проходит даже палец...
Эор глядел на Юму, словно видел его впервые в жизни. Затем бесшумно поднялся на ноги. Если он разбудит охотников и окажется, что хромой солгал, того убьют на месте, а он любил Юму. Поэтому новость сообщит он, Эор, но позже. Сперва надо убедиться самому. Эор подал знак, и оба неслышно скрылись. в кустах.
Эор был лучшим мастером по камню и, кроме того, опытным охотником. Его слову нельзя было не поверить. Пылающий диск светила еще только поднялся над верхушками дальнего леса, а все охотники племени Дау уже толпились вокруг мертвого хрюка. Осмотрели рану, дивясь ее ничтожной величине, один за другим высказали свое мнение и, хотя расхождения во взглядах оказались значительными, весьма дружно принялись за разделку туши. Юму стоял поодаль; он успел перехватить злобный взгляд Дау. Если бы Дау узнал, что хрюка обнаружил этот плюгавый, то непременно бы на него бросился. Но о даровой горе мяса сообщили охотникам Эор.
В день, когда охотникам словно с неба упал убитый хрюк, желудки были полны, и только предусмотрительность, выработанная опытом, заставила их, пресытившись мясом людей, заниматься мясом животного. В округе не осталось в живых ни одного косматого; кто знает, сколько раз день сменит ночь прежде, чем они опять обозначат частоколом из копий место новой стоянки? А охотники за это время так привыкли есть мясо, что не могли уже без него обойтись.
Юму оказался не единственным, кто приписал смерть хрюка теням умерших. Но говорить о них вслух было опасным делом, это могли себе позволить разве что старики, одной ногой уже стоявшие в загробном мире, им терять нечего. Кабы они умели, приписали бы все его величеству случаю и закончили бы бесплодные споры. Но этого не случилось, ибо судьбе на другой же день было угодно сыграть тот же спектакль с теми же исполнителями: Юму опять нашел на заре убитого хрюка и опять, дрожа от страха перед непонятным чудом, потащил за собой Эора в кустарник.
Второй хрюк поверг охотников в замешательство, а третий выбил из колеи даже уравновешенного и трезвого Эора: загадка состояла в том, что все три трупа нашел Юму! К сожалению, даже разумная голова мастера не могла сообразить, что Юму обязан этим своему особому положению в племени. Ведь именно он больше всех шатался по окрестностям, отбившись от остальных, и, если Дау приближался к нему на сорок шагов, он должен был бежать, если хотел обеспечить себе надежду выжить.
Эор рассказывал долго. Приводил подробности, радовался, как и все его соплеменники, волшебному свойству слов заново воспроизводить минувшее. Взоры охотников, сидевших на корточках вокруг костра, были устремлены на него; лишь иногда они поглядывали на Юму, по своему обыкновению молча торчавшего на краю поляны. Болтовня могла навлечь на него беду в любом случае, даже если бы Эор ясно и точно объяснил все происходящее. А поскольку он этого, естественно, сделать не мог, буря разразилась с еще большей силой. Красные охотники беспрекословно поклонялись только одному божеству - силе. Тому, что обеспечивало пропитанием и одновременно защищало жизнь, убивая нападающих врагов. Воплощением такой силы был для них Дау, поэтому они позволяли ему быть во всем первым. Его жестокость и жадность отличались от таких же качеств, дремавших в каждом из них, только тем, что его превосходство в физической силе понуждало остальных сдерживаться, и благодаря этому Дау был Первым не только в повседневной, осязаемой и наблюдаемой жизни, но и в равнозначной ей, хотя и невидимой сфере. В нем собирались помыслы и чувства всех, для того чтобы осуществиться, достигнуть цели. Охотники как бы пропускали сквозь Дау себя, всю свою жизнь без остатка; он означал для них гармонию мира, высшее равновесие души, которое не выразить словами. Вот эту-то гармонию и нарушил однажды Дау, когда хотел задушить здорового мальчишку. И это произошло сейчас вновь, причем, странным образом, поводом оказался опять Юму. Если бы первого хрюка нашел Эор, ничего бы не случилось. Эор принадлежал к числу самых уважаемых охотников племени. Его место у костра Первого, среди таких же, как он. В них, избранных, сильнее всего проявляется сила и власть самого Дау. Из их числа выйдет со временем и следующий Первый - таков извечный порядок вещей. Но под воздействием слов Эора, рассказывающего правду, в приплюснутых черепах охотников начали медленно проворачиваться два противоречия: мало того, что они ни на шаг не продвинулись в поисках того, кто убивает уже третьего хрюка подряд; получается, что между этим таинственным и грозным незнакомцем, протыкающим череп громадного животного, и несчастным, которого терпят из жалости, определенно существует какая-то связь...
Условием для милосердия является отсутствие прямой опасности для жизни и полное брюхо. Еще несколько лет, еще несколько тысяч убитых и съеденных косматых, и это чувство обретет свое название и место. Останется в живых большее число беззубых стариков, будут кормить воинов, получивших раны в бою, даже если нет надежды на выздоровление. Сила племени, обилие пищи уже сейчас позволили бы проявить подобную гуманность. Наступит день, и повторение случайностей выльется в закономерность, и отношение любого члена племени к своему ближнему станет определяться этим словом и понятием, как нечто привычное и повседневное, еще задолго до того, как их изобретут. Но Юму родился слишком рано для этого. И с тех пор как вышел из-под защиты материнской любви Яды, своей жизнью обязан только собственной ловкости.
Конечно, слишком просто было бы называть ловкостью тот чрезвычайно сложный процесс, в результате которого внешние обстоятельства ни разу не брали верх над его способностью к адаптации, но каждый раз требовали напряжения всех сил, разума и воли для анализа и обобщения вновь обретенного опыта, с тем чтобы использовать в то же время его врожденные и благоприобретенные качества, равно как и случайные обстоятельства, иногда благоприятные, иногда нет, но никогда не роковые, тоже играли немаловажную роль. Именно благодаря сложному переплетению обстоятельств и причин, отношениям и поступкам окружавших его соплеменников, он закалился настолько, что вопреки своей хромоте остался в живых.
Обработать и проанализировать всю огромную массу перечисленных компонентов, сосредоточенных в ничтожно малой клеточке мироздания, было бы под силу разве только Большому Мозгу, электронному разуму "Галатеи". Если бы, разумеется, ему поставили такую задачу. Но Большой Мозг такой задачи от Гилла не получал, да и не мог получить. Подвергнуть анализу жизнь какого-то полудикого хромого, который откликался на кличку Юму и принадлежал к племени людоедов, переживающих эпоху раннего неолита? Тем более что за время от смерти Гилла до рождения Юму раны на деревьях, пораженных лучами реакторов "Галатеи", зажили, а сами деревья стали толще на добрую сотню годовых колец. Нет, Большой Мозг был занят выполнением другой задачи, точно по программе, составленной для него Гиллом перед смертью. Правда, она была не особенно сложной. Во-первых, при обнаружении в радиусе одного километра от корабля предмета весом более ста килограммов включалась предупредительная сирена, а через шестьдесят секунд давался выстрел лазерным лучом. Гилл либо ошибся в оценке быстроты реакции двурогих, либо просто не предполагал, что они настолько глупы. Именно в этом таилась причина того, что, вопреки воплям сирены, большое число этих животных гибло от смертельного жала лазера, поставляя свежее мясо к столу косматых. Вторая часть программы сравнительно редко вступала в действие: на дистанции пятьдесят метров уже независимо от массы движущегося к "Галатее" предмета включался направленный пучок инфразвука такой частоты - Большой Мозг, разумеется, не вникал в существо дела, - которая вызывала у живых существ чувство панического ужаса. К тому времени, когда радиоактивность из-за аварии реактора упала ниже уровня, определенного Гиллом, два пункта программы автоматически изменились. Мозг выключил сирену полностью, а рецепторы слежения на ближнем - пятидесятиметровом кольце, получив внешний сигнал, трансформировали его уже в другую, более сложную систему. Разумеется, Большой Мозг не отдавал себе отчета - как это делал Гилл, составитель программы, - в конечной цели своей деятельности. Команды, которые он отдавал различным системам, зависели только от наступления или ненаступления определенных внешних условий, параметры которых были заранее установлены программистом и введены в электронную память. Эту цель, или, по крайней мере, ее часть, как ни странно, суждено было познать существам, находившимся на самой низкой ступени развития разума, - Ваи и его сородичам по орде. Сначала То испускало вопль и поражало смертью, потом замолчало и убивало без предупреждения, приближаться к нему строжайше запрещалось. Однако эту утилитарную истину красные охотники, истребившие орду Ваи, не унаследовали от своих предшественников, хотя и стремились овладеть содержимым черепных коробок косматых лесных обитателей, но совсем в иной форме - просто чтобы съесть. Между тем именно эта тоненькая и далеко не всем ясная цепочка взаимозависимостей, возможно, очень существенно могла бы повлиять на судьбу не только Юму, но и его племени.