Как-то мы с Чарли шли по травянистой низине с кустами свидины и снежноягодника, рядом с лесопарком. Поверх травы белели на одном уровне блюдечки морковника, оглядывая луг, я заметил на другом его краю женскую фигуру и собаку рядом с ней. Я пошел было по направлению к ним, но вдруг заметил, что Чарли опять рядом со мной нет. Я оглянулся: Чарли стоял не двигаясь и не сводил глаз с человека и собаки вдали.
— В чем дело, Чарли? — спросил я.
Выразительности этому псу было не занимать, да и я научился уже понимать живой его взгляд и весьма очеловеченную пластику — и вот что я прочитал в ответе, что он мне продемонстрировал:
— Разве ты не видишь, "хозяин" (это слово было явно в кавычках, даже кавычки читались), — там же ЛАЙКА!
Я кинул взгляд через луг — действительно лайка. В той, причем, боевой позе (она тоже видела нас), которая отличает эту породу собак: вздернутая голова, пышный хвост над спиной.
— Ну и что, Чарли, — сказал я. — она же на поводке.
Чарли снова ответил мне — и так, что я легко перевел в слова его пластику:
— Хозяин, ты просто не знаешь лаек. Удивляюсь твоей доверчивости.
— Чарли, да что ты?! Эта собака не крупнее тебя, она. повторяю, на поводке — пройдем мимо без всякого опасения.
Чарли мотнул головой и даже, по-моему, снисходительно усмехнулся. Слова, что он мне передал, были как произнесенные:
— Удивляюсь твоему легкомыслию, хозяин! Я знаю характер лаек. Если хочешь, иди, но учти, я за твою жизнь не отвечаю.
Не смогу объяснить, каким способом он изобразил"…я за твою жизнь не отвечаю", но я это легко — и с немалым огорчением — увидел. И не стал больше спорить с упрямым псом и, чтобы доказать свою правоту, пошел прямо на лайку и женщину, что держала ее на поводке. Оглянувшись, я увидел, что Чарли двинулся, поджав хвост и проверяюще посматривая в сторону луга, далеко в обход опасного места.
Мы встретились минут через десять за лугом, на дорожке, что вела домой.
— Как тебе не стыдно, Чарли! — выговаривал я псу. — Бросить хозяина! Сделать такой круг! И потом смотреть на меня как ни в чем ни бывало! Да ты просто трус, Чарли!
Чарли ответил мне так же ясно, как ясно я сейчас пишу на бумаге его "слова":
— Хозяин! Знай, что мне моя шкура дороже, чем твои дурацкие эксперименты. Я повторяю: это была лайка, молодая и сильная, ее намерения я видел: разорвать нас обоих в клочья. Тебе еще повезло, что ты остался жив. А я просто принял меры предосторожности. Мне, повторяю, моя шкура дороже…
Мы возвращались домой. Чарли вел себя как обычно: бросал меня, шастая по кустам по своим надобностям, останавливался возле каких-то запахов на сколько угодно времени — и ни капельки вины не было во всем его облике! Только, пожалуй, вот что я прочитывал, когда он на меня взглядывал:
— Мы с тобой поговорили, обменялись мнениями, к согласию не пришли — ну да это дело такое: ты свое доказывал, а я, извиии, конечно ("извини" он изображал чуть заметным движением хвоста), я имею и свое мнение по тому или другому поводу…
"Ну и сукин же ты сын, Чарли", — только и оставалось мне бормотать по дороге, — ну и сукин же сын…"
Наверное, после этого эпизода я немного охладел к собаке, наверное, пес это заметил…
Вскоре Чарли покинул меня — на прогулке он свернул в гущу деревьев, свернул — и исчез. Сколько я его ни искал, сколько ни бегал по лесу, сколько ни звал — все было напрасно. Домой я вернулся один.
Потом мне сказали, что, кажется, видели моего спаниеля на автобусной остановке. Он вскочил в открывшуюся дверь, она захлопнулась, автобус отошел… ищи-свищи теперь черно-серебряного красавца.
Не сомневаюсь, что и пятый хозяин собаки озадачится поведением пса; а если найдет с ним общий язык — тогда повезет и ему, и собаке. Своеволие ведь и для себя не всегда приятная штука.
Впрочем, это суждение только человеческое…
Психиатры
Рассказы моего знакомого
К нам в дом стали захаживать приятели-психиатры. Сперва попал один, случайно, как говорится, на огонек, но за ним пришли другие. Коллеги — им есть о чем поговорить!