А на следующий день открывается, что в соседней комнате — как раз во время сеанса энцефалографии… работала электросварка…
Голоса
На прием к психиатру время от времени попадал один известный на весь Союз изобретатель. Вернее, его приводила жена, когда замечала, что муж сворачивает от изобретений в сторону фантастики или начинает беспричинно смеяться. Так они с лечащим врачом договорились: жена приводит мужа к врачу, когда у него начинается "что-то не-то".
И вот врач, усадив больного напротив себя, начинает задавать ему разные вопросы, чтобы узнать, насколько круто изобретатель свернул от творческой дорожки, и уточнить дозы тех и других лекарств. А тот не отвечает, а знай посмеивается. Сидит напротив врача и будто его не слышит. А иногда просто хохочет. Врач насторожен — чьи голоса так смешат больного? Что он слышит голоса, сомнений нет.
Врач допытывается — а изобретатель только мотает головой: не мешай, мол! Отстань! И даже не смотрит на него. И продолжает смеяться… Но отстать психиатр не имеет права — голоса у больных бывают разные, иные ведут прямиком к преступлению. И он правдами и неправдами, юля и хитря — у психиатров методика не хуже следовательской, — добивается ответа. Признание его поражает Настолько поражает, что потом он долго удивляется изобретательности той болезни, которую психиатры, раговаривая друг с другом по служебному телефону, конспиративно именуют эс-це-ха*.
Тот изобрететель действительно в периоды обострения болезни начинал слышать голоса. Но это не были злобные голоса, что зовут к ножу, петле или пожару, и не сквернословы или ерники, — нет! Собеседники, что дудели ему то в одно, то в другое ухо — успевай только подставлять! — были… Ильф и Петров!
"А что, что именно они вам говорят?" — стал допытываться врач, когда услышал это признание.
Но на этот вопрос больной (больной? или счастливец?) только мотал головой. Наверно, он не хотел разбавлять хорошую компанию неподходящим человеком, тем более, что врач, кроме как дотошный психиатр, ничем себя не проявил.
Эс-це-ха (sch) — первые буквы латинского слова schizophrenia.
Поэт и дантесы
В каждом дурдоме (так психиатры называют меж собой заведение, где зарабатывают на хлеб) раз в месяц проводится собрание под названием "Общество". Наверно, подобное делается во всех психбольницах мира. Это не открытое партийное собрание и не профсоюзное отчетно-перевыборное, на "Обществе" требуются нормальные мозги. На нем разбираются сложные психиатрические случаи, в которых лечащий врач не разобрался или разобрался, но пока не решился лечить болезнь теми методами, что у него на вооружении. Там собираются медицинские светила со всего города.
И вот на очередном "Обществе" лечащий врач докладывает свою закрутку. У него-де есть молодой человек, по всем признакам… эпилепсия с сумеречными расстройствами…. Врач рассказывает о больном, о его болезнях в детстве и т. д., о родителях, перечисляет все признаки заболевания — у "Общества" сомнений нет, диагноз поставлен правильно.
"Но вот в чем загвоздка…"
Дело в том, что в период обострения болезни этот молодой человек пишет прекрасные (на взгляд врача) стихи… Когда же тот проводит курс лечения (перечисляются лекарства) — припадки снимаются, от сумеречного состояния не остается и следа — как и от вдохновения, в котором больной пишет стихи. Поэт превращается в обыкновенного, серого даже, ничем не приметного человека с пятком книг на книжной полке, да и то с дарственными надписями друзей на день рождения…
Светила после этих слов важно кивают.
"Если позволите, говорит дальше врач, доставая из кармана небольшую тетрадку, я покажу вам стихи, о которых идет речь".
Светила — а нет светил-психиатров, которые по долгу службы и не по долгу, не знали бы стихов — соглашаются послушать. И врач читает собранию стихи — такую картинку можно видеть только в психбольнице…
Летит золотая осень
На рыжем коне по свету,
Поскользнувшись на росах,
Упал под копыта ветер…
Читает и старается донести их пафос в меру своих сил. Итак: он читает стихи, и светила переглядываются и снова кивают, что означает, что врач и в оценке стихов не ошибся.
"Общество" запрашивает к себе больного. Появляется амбулаторный пациент. Серый, как тень. Его начинают спрашивать — ответы такие же унылые, как весь он: Да… Нет… Да… Нет… Даже светила психиатрии, сидяшие в первом ряду — а по ним видно, что это светила — его не взволновали. Он буквально не поднимает головы — так хорошо его вылечили. И собранию уже с трудом верится, что только что прочитанные стихи написаны им. Где, как говорится, Рим, а где Крым?