А через полчаса хождения по лесу нам открылась небольшая — сборщик цветов обобрал бы ее за 15 минут — поляна подснежников! Белые, в самом деле поникнутые цветки на слабом стебельке (поникнутые, чтобы не набрать в чашечку неожиданно выпавшего снега); первые пчелы забираются в цветок снизу, раскачивая своей "тяжестью" всё растение.
Режиссер и оператор начали подбирать точку съемки. И вдруг старший обратился к Лидии Петровне:
— Мне здесь для сюжета нужен снег. Вы не знаете другой такой поляны, где снег еще сохранился?
С режиссерами лучше не спорить, Лидия Петровна это уже поняла и ответила робко:
— Нет… Снег, знаете, уже почти везде сошел.
— Хорошо, что я обо всем подумал. — И распорядился: — Сделаем снег из соли.
Здесь мое пояснение. Соль действительно может заменить киношникам снег — и ее частенько используют, когда "натура" подводит. Иногда ее завозят на место съемки фильма целыми вагонами.
Оператор достал из своей сумки килограммовый мешочек с крупномолотой солью, с помощником они довольно искусно окружили кустик подснежника "снегом", начали пристраивать камеру. И этот эпизод целиком вошел в фильм: белый колокольчик цветка чуть покачивался на слабом ветерке, на наше счастье и пчела прилетела, издалека почуяв тончайший аромат. Снята и вся небольшая поляна подснежников, и голый неприветливый лес вокруг, и качание голой кроны…
Всё!
Киношники встали, отряхнулись, вот камера снова на плече помощника оператора, а штатив под мышкой. Пошагали прочь от полянки подснежников. И тут Лидия Петровна, все еще стоявшая возле цветов, спросила:
— А соль?
Режиссер остановился.
— Что — соль?
— Ведь ее нужно убрать.
Остановился, услышав эти слова, и оператор, его помощник опустил штатив и оперся на него. Все трое недоуменно смотрели на консультанта. "Зачем? — было в их взглядах. — За-чем?!". Нет, не трое с недоумением смотрели на женщину — четверо: я тоже пока что не понимал ситуации. Минута, другая уходит на обмысливание слов консультанта… Вот ветер вверху свистнул особенно резко.
— Холодно, Лидия Петровна, — сказал режиссер. — Мы пошли.
Группа повернулась было уйти, но все-таки обернулась. Женщина, не говоря больше ни слова, стянула с шеи красивый платок, встала на колени перед только что отснятым подснежником, платок расстелила и стала собирать в него соль, окружавшую цветок. Киношники наблюдали за этой сценой молча, как за непонятным явлением, явлением, граничившим, по их мнению, с ненормальностью.
Лидия Петровна собрала соль до крупинки, встала. Отряхнула руки от приставшей к пальцам земли. Группа, на некоторое время замолчавшая, двинулась по снова неинтересному и в самом деле холодному лесу к дороге.
На мокрой, с лужами грунтовой дороге женщина высыпала соль в одну из луж, платок сунула в карман пальто. Скоро завиднелась наша машина.
Вот и весь обещанный мной сюжет, он невелик, он весь в вопросе Лидии Петровны Николаевой, кандидата биологических наук, консультанта фильма о редких и исчезающих видах растений Молдавии:
— А соль?
Сколько лет прошло с этого эпизода, я много раз бывал в лесу и в лесах, но ни в одном из них я не оставил после себя НИ ОДНОГО СЛЕДА — ни окурка, ни угольков костра, ни надломленной ветки, ни пустой консервной банки, ни даже уроненной случайно бумажки.
Сам себе учитель
С разным настроением входишь в лес. То одно привезешь с собой, то другое.
Идешь по лесу, когда у тебя неважнецкое, и ничего вокруг не видишь. Не понимаешь и не чувствуешь. И сучки тогда под ногу попадаются, а от иного чуть носом в землю не летишь. Паутина к лицу липнет, ветки по глазам бьют. Мухота всякая возле головы кружит…
Подумаешь, что это лес тебя, такого, не принимает.
Может, и так.
Но в лес-то ты ради чего пришел? То-то. И тогда. вздохнув (выдохнув хорошенько), шаг замедляешь, ступаешь осторожно, смотришь по сторонам. И начинаешь видеть. Будто прозреваешь…
Как-то раз, леса не видя, споткнувшись раз и два (наверно, казалось, что все еще иду по асфальту), я со зла пнул небольшой пенечек, который глазу показался трухлявым, мягким. И действительно, пенечек под ударом ноги легко повалился и треснул, и развалился, и я прошел бы мимо, да все-таки оглянулся.
Древесина внутри пенька была уже мягкая, как губка, и всю ее населяли муравьи, которые понаделали в ней ходов и ниш, а в нишах лежали муравьиные яйца. И сейчас в повалившмся их многоэтажном и многоквартирном доме царила беда.