24. 8. 41. С питанием все труднее. Запасов, конечно, ни у кого нет. Все воруем картошку на огородах. Предполагается, что это огороды эвакуированных, но где же там ночью разобраться. За керосином очереди фантастические, и все больше нужно изворотливости, чтобы избегать милиции. Жалко, что не всех их передушили, как немецких парашютистов.
Дворцы и учреждения эвакуируются. Статуи в парках зарывают в землю. Из этого дорогая и любимая власть тоже ухитрилась сделать ловушку для населения. «Военная тайна». А конспирация такова: дня за два роют ямы – «могилы» – и ставят возле деревянные башни с цепями. Башня стоит дня два-три, и все безнаказанно могут ходить мимо нее. После начинаются «похороны». Жители Софии[164] никогда не знают о дне похорон, а ходить через парки гораздо ближе к вокзалу, чем по улицам. И вот спешит человек к вокзалу на поезд или на службу здесь же, в городе, пройдет почти всю дорогу, а потом его поворачивают обратно. Никакие уговоры не помогают. Почему бы не закрывать ворота парка на время этой процедуры? Идиотизм в междупланетном масштабе.
В нашей квартире радостное событие. Катька записалась на эвакуацию. Исчезла вместе с потомством. Прекратились шпионство, матершина и прочие безобразия. Уж из-за одного этого хорошо, что война. Она исчезла потому, что всех комсомолок гонят на рытье окопов. Детей отбирают в детдома. Девочку ей никак не жалко, но работать она предпочитает с солдатами по ночам. Теперь в нашей квартире закрылся публичный дом. Какая разница. Тося тоже комсомолка, тоже с ребенком, тоже без мужа. Но какая прекрасная мать и соседка! А вот Катька!
Рытье окопов начинает принимать размеры настоящего народного бедствия. Все население, непригодное к военной службе, все школьники старших классов и все полутрудоспособные женщины мобилизованы на рытье противотанковых рвов, которые должны окружить «неприступным поясом Ленинград по радиусу в 50 километров». Творчество военного гения Ворошилова[165]. Граждане воспрянули духом. Значит, немцев ждут к Ленинграду и скоро, судя по темпам, которые требуются от автогробокопателей, как их уже окрестило население. Скептики утверждают, что эти «египетские» работы придуманы специально для того, чтобы население не вздумало повторить петроградской истории[166] в Первую мировую войну. Правительство не доверяет населению и боится бунтов. А тут, во-первых, надзор за этим населением значительно облегчается, а во-вторых, условия работы, в какие оно поставлено, отнюдь не способствуют появлению каких-либо посторонних мыслей. На некоторых участках, главным образом на которых работают школьники, дело поставлено еще сносно. На всех же прочих ничуть не лучше, чем в лагерях. По теперешней жаре нет не только кипяченой, но и никакой воды. Нет помещений или палаток, и люди спят на голой земле, часто в болотах. Нет почти никакого питания. «Все должны привозить с собой». А что можно привезти на две недели при нашем снабжении? Говорят, что немцы расстреливают копателей пулеметами с самолетов. Смертельно боюсь за Николая. Хотя по возрасту он уже и не подходит, но что стоит кому-нибудь проявить административный восторг, или просто попадет в облаву на улице. Поминай как звали. Еще эти дурацкие дежурства против бомбежки. Ну что он может сделать голыми руками против зажигательной или незажигательной бомбы?
25. 8. 41. Сегодня уехал на рытье окопов Борис Николаевич. У него тяжелый порок сердца. На войну не взяли, а на окопы взяли. А тяжелая работа для него хуже войны.
26. 8. 41. Сегодня все копаем противовоздушные щели. По состоянию здоровья я не подлежу никакой мобилизации. Но чтобы получить увольнительную записку, я должна идти в амбулаторию и проделать все формальности в «общем порядке», т.е. простоять в очереди несколько часов. И хотя врач, который освобождает от работы наш район, ежедневно бывает у меня для лечения, она не может выписать мне эту увольнительную дома. Я не пошла в больницу, а пошла на работу. Это все же легче. Таскаю доски, отгребаю землю. Вообще ковыряюсь. Да и противно сидеть дома, когда все отбывают каторгу. Наша щель в Пушкинском садике. Все время воздушные тревоги. Но бомбят пока только аэродром. По радио непрерывно сообщения о победе над немцами «части боевого командира такого-то». Ни названия, ни местности, ни даже направления. А бомбежки все ближе и чаще.
27. 8. 41. Женщины с детьми и старики, которых направили на эвакуацию, вот уже пятый день сидят на площади перед вокзалом. Поездов нет, но отлучаться на квартиры нельзя. Окружены милицией. Воды нет никакой, но зато есть плакаты: «Пейте только кипяченую воду». Говорят, что установлены два случая дизентерии у детей. Ночью шел дождь. Все вымокли. Дети кашляют. Поезда иногда подаются, но на них попадают только парт- и ответработники. Попытались было некоторые женщины организовать передачу кипяченой воды и горячей пищи детям – запретили: советские граждане не нуждаются в частной благотворительности. О них заботится государство. По этому поводу я совершенно [откровен]но и безо всяких фиговых листков и умолчаний поругалась с М.Н. – моим врачом. Ее муж сейчас является секретарем ячейки эвакуационного бюро. Воды нет, а вот ячейка уже готова. Конечно, ничего из моей ругачки не вышло. Господи, когда же, наконец, придут немцы и прекратится этот бедлам!
Ужасные вещи рассказывала нам сегодня О.Г., которая убежала из больницы в одном платье, случайно не сданном в камеру хранения. Белье, туфли, пальто – все осталось там. Самое же страшное это то, что паспорт остался в канцелярии больницы. Пришел приказ об эвакуации больных и всей больницы. Немедленно оказались запертыми все входы, и больных стали грузить на грузовики. Кого в одежде больницы, кого только в белье. Тяжелых больных и недавно оперированных клали на дно, а легко больные и выздоравливающие должны были стоять у бортов. Никакие просьбы больных отпустить их домой не помогали. Несколько человек, в том числе и О.Г. (после операции аппендицита), перелезли через забор заднего двора и сбежали. В результате такой гимнастики у О.Г. разошлись швы, но она боится позвать врача, чтобы ее не обвинили в «дезертирстве» (до чего же все-таки можно довести человека! Ушла из больницы – дезертир). Страшно волнуется из-за паспорта. Мы ее успокаиваем, что все это чепуха, сейчас нашему заботливому правительству не до паспортов.
Я привела к ней М.Н., которая, не задав ни одного вопроса о причинах, сделала ей перевязку и приказала лежать. По-видимому, поняла «причины». С больницей увезли дочку нашей соседки восьми лет, которой только позавчера оперировали гланды. Мать почти помешалась. И есть из-за чего. «Забота», которую проявляет о своих гражданах наше правительство, известна всем, и у бедной матери, конечно, нет почти никакой надежды увидеть свою девочку. И ничего, ничего мы не можем поделать с этими негодяями! Когда же конец?
Бомбят все сильнее и чаще.
28. 8. 41. Сегодня мимо нашего дома проехал грузовик, наполненный старыми табуретками, вешалками и прочей рухлядью. По-видимому, эвакуируется какая-то пошивочная мастерская, и директор ответственен «за инвентарь». И в то же время из Ленинграда непрерывно движется толпа людей с детскими колясочками и тележками. Для них транспорта нет, как не было его и для мастериц этой самой мастерской. Люди ищут спасения по-своему. Одни пробираются тайком в Ленинград, другие, тоже тайком, из него бегут. Все это «своими силами», своим разумением. Из Ленинграда никакой официальной эвакуации нет. Но учреждения, инвентарь и оборудование вывозятся. А люди должны сидеть на месте. Говорят, что около Вишеры милиция приказала таким вот пешеходным эвакуантам вернуться обратно. Это более ста километров!
Бомбят где-то очень близко. Сидим на полу и играем в «слова».
164
София – южная часть г. Пушкин, во времена Екатерины II – отдельный уездный город, куда планировалось переселить всех жителей царскосельской дворцовой слободы, в начале XIX в. – объединена с Царским Селом («соединенный отныне город Царское Село или София»).
165
Маршал К.Е. Ворошилов до 5 сентября 1941 г. был главнокомандующим войсками Северо-Западного направления, а с 5 по 10 сентября – командующим войсками Ленинградского фронта.
166
Имеются в виду волнения в Петрограде в январе – феврале 1917 г. – фабричные и заводские забастовки (напр., Путиловская стачка 18 февраля), Хлебный бунт (23 февраля), переросшие в революцию и приведшие к падению монархии.