Касался он пола лицом,
Душой и глазами ему улыбаясь,
Смиренный, как сын пред отцом.
И молвил он, речью с высот вдохновленной:
— Возрадуйтесь, царь и народ!
Возрадуйтесь: скоро над всею вселенной
Небесный цветок расцветёт.
Я вижу как свастикой волосы вьются
И знак на стопе различим
И розовый свет… Так что в нём узнаются
Для радости много причин:
Здесь тридцать и два отличительных знака,
Что наше приданье даёт,
А с ними все восемь десятков, однако,
Подробностей меньших идёт.
Цветок этот — Будда! О, смертные, верьте:
Он даст вам спасенье, любя.
Я скоро умру, но свершилось: до смерти,
О, Будда, я видел тебя!
Цветок этот — Будда! Он мудростью чистой
Рассеет порок и обман,
И светлой любовью, как зорькой огнистой,
Разгонит житейский туман.
Цветок этот — Будда! Почётом и златом
Пожертвовав жизни святой,
Наполнит он дивным своим ароматом
Удушливый воздух земной.
Тебя, о царица, в молитве священной
Прославит повсюду народ,
Но славу Сиддхартхи в обширной вселенной
Увидишь ты с райских высот.
Ты слишком чиста для борьбы и страданья,
Угодная светлым богам,
Уйдёшь ты в семь дней в знак святого признанья,
Ты, благо принёсшая нам.
Покинешь сей мир без тоски и без боли,
Прекрасную жизнь здесь прожив,
Достойна ты более радостной доли,
Примером для всех послужив.
Исполнилось в срок предсказанье пророка:
Как ангел небесный светла,
Заснула с улыбкою Майя глубоко
Для мира печалей и зла.
В садах Траястримша, оставив заботы,
Прияла она благодать,
И боги подняли её на высоты
И стали её почитать.
Кормилица принца Махапраджапати
Вскормила того, кто принёс
Земле избавленье от зла и проклятий,
От смерти, от горя и слёз.
Когда восемь лет с той поры миновало,
Заботливый царь в думу впал:
Учиться царевичу время настало,
Но как поступить он не знал.
Хотелось ему, чтоб правителем властным
Сменил его сын в должный срок,
Противился он предсказаниям ясным,
Что Буддой он стать тоже б мог.
Тогда Шуддходана подумал, что нужно
Придворных созвать на совет.
— Мудрей Вишвамитры — решили все дружно, –
Сиддхартхе наставника нет.
И вот пред ребёнком познания карту
Премудрый наставник раскрыл,
С наукою он познакомил Сиддхартху
При свете божественных сил.
Потом, как венец лучезарный познанья,
Наставник просил написать
Тот стих, что с небесной печатью созданья
Способны одни понимать.
Взял доску Сиддхартха. Как день, засияла
Премудрость в очах неземных,
И быстро рука на доске начертала
На разных наречиях стих.
— Я кончил, — как утро прекрасен и светел
И мудростью тайной велик,
Ребёнок наставнику кротко ответил
И светлой головкой поник.
— Довольно! — мудрец прошептал в изумленьи. –
Покорный небесной судьбе,
Глубокие скрытые тайны в счисленьи
Открою, царевич, тебе.
И новая, трудная книга познанья
Открылась пред детским умом,
И старцу Сиддхартха в покорном молчаньи
Внимал с просветлённым челом.
Когда же он кончил, и счёт многотрудный
Сиддхартху просил повторить,
Ребёнок с небесной премудростью чудной,
Сумел всё легко исчислить.
И гуру умом неземным изумляя,
Он силой познаний своих
Счёл капли, что бездна таила морская,
И звёзды небес голубых.
Наставник сказал:
— О, царевич мой милый,
Науку ты знаешь без книг;
Исполненный тайной, божественной силой.
Почтителен ты, но велик!
Не мне обучать тебя мудрости мира,
Учитель для гуру ты сам.
Все знанья земные и тайны эфира
Способен поведать ты нам.
Но, мудростью всех затмевая, при этом
Наставников чтил он; в речах
Был смирен, разумен, и с кротким приветом
Величье сливалось в очах.
Он был терпелив, не кичился надменно
И страха не ведал ни в чём.
Средь смелых смелейшим он был несомненно
И правил всех лучше конём.
Но часто за лёгкой и быстрой газелью
Гонясь с смертоносной стрелой,
Охваченный дрожью и чуждый веселью,
Бросал он свой лук вырезной,
И жаль ему было добычу до боли,
И счастлив был юный стрелок,