И тут вдруг резко прозвенел звонок. Микико испуганно сжалась, прильнула к груди Наоэ и затаила дыхание, вся обратившись в слух.
После небольшой паузы снова послышались трели звонка.
Обнаженное тело – прекрасное, словно хрусталь тонкой работы, – было покрыто махровой простыней. Микико не могла сдержать дрожи.
Опять звонок. Эта пытка, наверное, никогда не кончится.
Микико осторожно приподняла голову и посмотрела на Наоэ.
– Кто-то пришел, – прошептала она. Наоэ промолчал.
– Что же делать?
– Ничего.
– Но как же… Ведь кто-то ждет…
Вместо ответа Наоэ снова обнял ее. Микико, будто ища защиты, прижалась к его груди. Наконец звонки смолкли.
– Наверное, ушли? – предположила Микико. Наоэ продолжал обнимать ее; глаза его были закрыты.
– Кто же это был?
Наоэ поднялся, взял со стола сигарету и пепельницу, закурил.
– Так ни с чем и ушел. Наверное, очень обиделся… Не успела Микико договорить, как зазвонил телефон.
Наоэ сидел с сигаретой в зубах, задумчиво опустив голову.
– Видимо, все тот же человек, – сказала Микико. Звонили настойчиво, точно были уверены, что дома кто-то есть. Микико насчитала десять звонков.
– Может, ответить?
Наоэ вышел в ванную. Микико, все еще лежа на кровати, глазами поискала одежду.
Телефон, казалось, совсем обезумел. Гнев, упрек, боль, отчаяние слышались в этих звонках, и Микико сама чуть не заплакала.
Наоэ вернулся в комнату, подошел к телефону. Аппарат будто только и ждал этого, тут же умолк.
Микико обернулась. В руках у Наоэ она увидела отвертку: он отключил телефон.
Глава XIV
Рицуко научилась играть в маджонг два года назад. А Ютаро был азартным игроком еще в студенческую пору. И уже открыв собственную клинику, он по-прежнему приглашал своих прежних партнеров сыграть партию-другую.
Последнее время он играл с врачами Хираямой и Утимурой, жившим в районе Мэгуро. У всех троих дел всегда было по горло, поэтому удавалось собраться не часто, раз в месяц, но уж играли тогда до поздней ночи. Ютаро приходил реже: деятельность в муниципалитете и правлении Ассоциации врачей не оставляла свободного времени.
Ютаро сам взялся обучать Рицуко маджонгу. Со стороны могло показаться смешным – втолковывать азы сложнейшей игры пятидесятилетней жене, но у Ютаро был тайный умысел. С возрастом Рицуко сделалась нервной, раздражительной, а маджонг мог развлечь ее. Кроме того, таким образом он как бы искупал свой грех с Маюми. Но главным образом эти игры за полночь помогали ему избегать исполнения своих супружеских обязанностей.
Поначалу Ютаро опасался, что жена не захочет ломать голову над игрой. Тем не менее время от времени он возобновлял разговор: «Это же неинтересно – только смотреть. Научилась бы. Ты даже представить себе не можешь, какое это удовольствие». Неожиданно Рицуко вошла во вкус.
Пару вечеров Ютаро честно посвятил жене, объясняя правила игры. Но вскоре это ему наскучило. Препоручив Юдзи обучение Рицуко и Микико, он «умыл руки».
Со временем, однако, Ютаро понял, что здорово просчитался. Рицуко рьяно увлеклась игрой, подолгу просиживала за ней с Сэкигути, набила руку, а в конце концов привлекла к игре и супругу Хираямы.
Вот и выходило, что Ютаро научил Рицуко себе на беду. Потому что если раньше он мог сказать, что идет играть в маджонг, а сам бежал к Маюми, то теперь это было уже невозможно. Более того, Рицуко обучила и мадам Хираяму, и они могли садиться играть всей компанией – пара на пару. Причем договаривались о встрече женщины, которые отлично знали распорядок дня мужей, и найти предлог, чтобы уклониться от этих встреч, было не просто.
Маджонг Ютаро любил, но подобная компания не очень устраивала его. Если уж играть, то по крупной, с риском, а так – что толку? Ставки были мизерные, деньги переходили от мужа к жене, от жены к мужу. Ютаро злился: что за удовольствие в такой игре?
Хираяма, в общем, придерживался того же мнения; но женщины его давно уже не интересовали, и маджонг в семейном кругу, как ни странно, доставлял ему удовольствие.
Из всех четверых нервничал один Ютаро – его мысли были заняты Маюми, но не подавать виду было нельзя, и он утешался тем, что нет худа без добра: утомившейся Рицуко он будет не нужен.
В тот вечер они сыграли только три партии, Рицуко выигрывала, за ней шли супруги Хираяма, Ютаро был позади всех.
Несмотря на пренебрежительное отношение к партнерам, Ютаро все же обычно увлекался и играл с азартом. Но сегодня, проиграв, что бывало с ним редко, даже не расстроился; гораздо больше его тревожило другое: он встречался с Маюми и опять потерпел неудачу.
Играть начали в шесть, а к десяти уже кончили. Но расходиться не торопились: помимо самой игры, дамы всегда ждали случая поболтать. Естественно, тема была одна, близкая всем, – клиника, врачебная практика.
– Как у вас с медсестрами? – поинтересовалась жена Хираямы.
– Заменяем стажерами, так что кое-как из положения выходим. – Рицуко выпила целую бутылку пива, и глаза у нее слегка покраснели.
– А у нас осталось всего три.
– У вас же было четыре?
– То-то и оно, что было. Помните, года два назад пришла к нам ученица – Яно. Она еще жила у нас.
– Помню, помню. Удлиненное личико… Такая милая девочка.
– Так вот. Она работала у нас и училась на медсестру. До обеда в клинике, а потом на курсах. И вот, представьте себе…
– Неужели ушла?
– Да! Выучилась, сдала госэкзамены, в общем, стала наконец настоящей медсестрой. Мы все думали: вот начнет теперь работать по-настоящему, а она – нате вам – вдруг заявляет, что уезжает домой к родителям.
– Почему?
– Говорит, что у матери больное сердце. Но конечно, это всего лишь предлог. Она и раньше знала, что мать плоха.
– Как же так можно? Вы разве не договаривались, что после курсов она отработает несколько лет у вас?
– Да, устная договоренность была. Она обещала отработать два года.
– Уговор есть уговор!
– Конечно! И я так считаю. Я просила доктора, чтобы он поговорил с ней пожестче… – мадам Хираяма величала своего мужа «доктором», – а он и слушать не желает. Что ж, говорит, раз матери плохо, пусть едет.
– Ой, мой такой же недотепа!
Разговор принимал неблагоприятный оборот, и мужчины предпочитали молча потягивать пиво.
– У нас в прошлом году была точно такая же история.
– До чего же обидно: помогаешь, помогаешь человеку, а он выучится – и добра не помнит.
– Да… Нынешние девушки понятия не имеют, что такое долг, благодарность… Получат свое – и до свидания.
– Вам проще, у вас клиника крохотная, дел не так много. А вот у нас просто рук не хватает.
– Маленькая, большая – какая разница? Частным врачам всем трудно. Государственные и муниципальные больницы не стесняясь переманивают к себе сестер.
– Да, просто беда с этими медсестрами. Не знаешь, как и угодить им. Непонятно, кто у кого работает: они у тебя иди ты у них.
– А в вашей Ассоциации врачей этот вопрос не ставили?
– Само собой. – Раздражение слышалось в голосе Ютаро. Вопрос о медсестрах, можно сказать, уже навяз у всех в зубах, в Ассоциации он бесконечно дискутировался. – Курсы медсестер есть в каждом районе, да желающих учиться мало.
– И почему никто не хочет работать медсестрой?
– Зарплата мала.
– Вы так считаете? А по-моему, им платят вполне прилично.
– Ну что вы, не так много, если учесть объем работы.
– Объем работы? Да они же просто бездельничают!
– Нет, все-таки и знания у них порядочные, а ответственность какая!..
– Как же быть? Если повысить им зарплату, частные клиники просто разорятся.
– И так едва-едва концы с концами сводим, – вздохнула Рицуко. По правде говоря, она была не очень сведуща в делах «Ориентал», но, когда речь заходила о деньгах, порассуждать обожала.
– Да… Если и дальше будет так, по миру скоро пойдем, – поддакнула мадам Хираяма.