– Послушай, Ютаро. Микико, кажется, снова собирается отказать, – проговорила Рицуко, рисуя перед зеркалом брови. Черты ее были резковаты, и Рицуко подбривала свои густые брови, подводя их тоненькими полосочками, чуть книзу.
– Если все снова сорвется, у нас больше нет никого на примете, – оторвался от газеты Ютаро. – Просто не понимаю. Парень из приличной семьи и собой хоть куда… Что ей в нем не нравится?
– Говорит, слишком обыкновенный.
– Обыкновенный? А что в этом плохого?
– Что ты меня-то спрашиваешь? Откуда я знаю?! Рицуко аккуратно подвела правую бровь.
– И учился хорошо. Медицинский факультет – это, знаешь ли, не шутка! И работает теперь прекрасно, профессора не нахвалятся…
Отчаявшись направить по медицинской стезе собственного сына, супруги Гёда твердо вознамерились компенсировать неудачу замужеством дочери: Микико непременно должна была выйти за медика.
– Послушный, хороший парень…
– Вот это-то ей, кажется, и не нравится, – вздохнула Рицуко.
– Ничего не понимаю. А ей, случаем, не приглянулся кто-нибудь другой?
– Чепуха. Этого не может быть. В университете учились одни девушки, а после окончания она работать не пошла… Сидит целыми днями дома, помогает по хозяйству – где ей было познакомиться с мужчиной?
– Не понять эту нынешнюю молодежь! – Допив последний глоток, Ютаро поднялся.
– Ведь уже двадцать три, а ей хоть бы что. Смеется, говорит, из подружек еще и половина замуж не вышли.
– Спроси ее как-нибудь, какие парни ей нравятся, – буркнул Ютаро.
– Лучше тебе это сделать.
– Ты что, рехнулась? Ведь я же отец… мужчина. Микико была главной слабостью Ютаро. Он слепо обожал свою единственную дочь, потакая ей во всем с самого младенчества, и теперь, когда Микико выросла, никакие нравоучения отца не могли возыметь на нее действия.
– Ох, да мы совсем опаздываем!
Рицуко открыла рот, чтобы позвать дочь, но та уже спускалась по лестнице.
Микико была хороша собой: огромные глаза, маленький точеный носик. Чуть холодновата, но все равно – красавица, вылитая Рицуко в молодости.
– А Юдзи еще спит!
– Оставь его. Скоро сам проснется.
Рицуко села в машину. Ютаро устроился рядом с женой на заднем сиденье, Микико села впереди.
– Счастливого пути! – помахала с порога служанка Томиё.
Машина выехала на кольцевую дорогу № 6. Уже давно пробило десять, и дорога, в ранние утренние часы пик обычно забитая машинами, сейчас была довольно свободна.
– Ты ничего не слышал насчет Наоэ и Симуры? – спросила вдруг Рицуко.
– Симуры? Симуры Норико?
– Да.
– А что такое?
– Кажется, между ними что-то есть.
– Сомнительно.
– Уж поверь мне!
– А что? Что такое, мама? – подскочила на сиденье Микико.
– Тебя это не касается, – одернула ее мать и закончила, повернувшись к мужу: – Мне об этом сказала Сэкигути.
– Сэкигути? – Физиономия Ютаро приобрела кислое выражение.
Цуруё Сэкигути была старшей сестрой клиники «Ориентал». Ей исполнилось сорок два. Три года назад она развелась и осталась вдвоем с сыном, который еще ходил в школу. Медсестрой Цуруё работала очень давно и опыт имела немалый, но у нее был один существенный недостаток – Сэкигути любила посплетничать.
Для четы Гёда она, пожалуй, была в своем роде сокровищем: Цуруё исправно доносила хозяевам обо всем, что делалось в клинике, и ничто не могло ускользнуть от ее бдительного ока. Однако информация поступала не столько к главному врачу, сколько к его супруге, и Ютаро, сам не раз попадавший впросак из-за длинного языка старшей сестры, не слишком ее жаловал.
– Говорят, они частенько встречаются в Сибуя…
– Вот как? – Как и подобало мужчине, Ютаро отнесся к новости довольно равнодушно.
– Между прочим, их отношения носят отнюдь не невинный характер!
– А что, есть свидетели? – невозмутимо осведомился Ютаро.
– Да ведь Симура ходит к нему домой! Наоэ жил в Икэдзири, неподалеку от клиники.
– Ну и что? Из этого вовсе не следует, что они спят.
Рицуко фыркнула.
– Наоэ – холостяк.
– Я тоже слыхала такие разговоры, – поддакнула с переднего сиденья Микико. – Симура почти всегда остается в его дежурства.
– Вот-вот. И Сэкигути об этом говорила. Удивительно: на этот раз Рицуко и Микико выступали единым фронтом.
– Ну хорошо, допустим. Но нам-то какое дело?
– Да, но… – Рицуко даже задохнулась от возмущения.
– Ты пойми, для нас большая удача, что мы заполучили Наоэ. Пусть это дело прошлое, но он преподавал в университете, был доцентом, а теперь работает у нас.
– Да разве дело в Наоэ? Это все штучки Симуры!
– Ого-го! – насмешливо протянул Ютаро. – Да ты никак ревнуешь?
– Что ты несешь? Глупости какие! – Рицуко одарила супруга убийственным взглядом.
– Пусть он делает свою работу, а остальное меня не касается. – И Ютаро махнул рукой.
– В том-то и беда, что с работой у него тоже не все в порядке.
– У Наоэ?
– Да. Помнишь того старичка, Исикуру?
– Исикуру?..
– Из палаты второго класса, на четвертом этаже. Ну, того, с раком желудка…
– А-а! Ёсидзо Исикура, – вспомнил наконец Ютаро.
– Так вот. Наоэ все время держит его на наркотиках.
– Наверное, чтобы облегчить страдания?
– Как знать. Может, и по другой причине.
– Да какие еще могут быть причины? – Ютаро недоуменно поднял брови.
– Это, конечно, слухи, но… – Рицуко наклонилась к уху мужа. – Говорят, он дает Исикуре наркотики, чтобы ускорить его смерть!
– Ты что городишь? – Ютаро неожиданно рассвирепел. – Хватит молоть чепуху!
– Я только повторяю то, что слышала.
– Это тебе тоже Сэкигути на хвосте принесла?
– Она просто сказала, что ей так кажется… – От неожиданной вспышки мужа Рицуко слегка растерялась.
– Как она смеет! Какая-то медсестра… Да и ты хороша: смотришь ей в рот! А, да что с тебя взять!
Пока Гёда бранился, машина подъехала к клинике. Ютаро, Рицуко и Микико зашли в канцелярию. Управляющий и девушки-конторщицы поднялись из-за столов, приветствуя хозяев.
– Чудесная сегодня погода. – Словно забыв об инциденте в машине, Рицуко непринужденным движением скинула шарф и выглянула в окно, на внутренний дворик. На крохотном, стиснутом каменными стенами клочке земли густо багровели сальвии.
– Только что заходил доктор Наоэ, – почтительно доложил управляющий. Югаро вопросительно взглянул на него. – Сказал, что хочет с вами о чем-то поговорить.
– Передай, пусть зайдет ко мне прямо сейчас.
– Хорошо.
Управляющий поднял телефонную трубку. Главный врач, присев на диван, взял со стола сигарету.
– Доброе утро!
В комнату влетела Цуруё Сэкигути. То ли она уже знала о приезде главного врача, то ли просто точно рассчитала. Все медсестры в клинике, включая стажеров, носили белые колпаки, и только колпак Сэкигути украшали две черных полосы. Внушительная полосатая шапка была явно велика для крохотной – как говорили в старину, не более пяти сяку[5] ростом – Цуруё. Маленькое личико с глубоко посаженными юркими глазками, таящими умудренность прожитых лет, было исполнено подобающего старшей сестре достоинства.
– Похолодало сегодня, – сказала она.
– В самом деле. Совершенно необычная для ноября погода! – поддержала беседу Рицуко.
– О-о, вы сегодня сделали новую прическу!
– Да, решила зачесать волосы наверх, но, право, не знаю, стоило ли…
– У вас же чудесный овал лица! Вам очень идет, – елейно улыбнулась старшая сестра.
– Да? А я беспокоилась…
– А волосы, волосы какие густые, послушные. И лежат – просто загляденье. Наверно, их легко укладывать.