— Что ты делаешь?
— Ничего. Просто читаю.
— Элбан, есть одна вещь, которая доставила бы мне удовольствие, — проговорила Эстер минут через пятнадцать.
— Что именно?
— Давай посмотрим вместе телевизор.
— Э… Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Возьмем каждый по комплекту. — Эстер по-детски оживилась. — Я буду слушать, а если чего-нибудь не пойму, ты мне объяснишь, что происходит. Так мы будем смотреть вместе.
Гаррод замялся. Снова всплыло слово «вместе», так часто повторяемое Эстер в эти дни. Ни она, ни он не возвращались больше к вопросу о разводе.
— Хорошо, дорогая. — Гаррод достал два стереокомплекта и один из них надел на голову Эстер. Ее лицо выражало покорное ожидание.
Подъем к полуночи становился все длиннее и все круче.
На четвертое утро он схватил Эстер за плечи и повернул ее к себе.
— Все, сдаюсь! Да, в том, что ты ослепла, есть и моя вина. Но я так больше не могу!
— Чего не можешь, Элбан? — обиженно и удивленно спросила Эстер.
— Терпеть это наказание. — Гаррод судорожно втянул в себя воздух. — Ты слепа — но я не слеп. Мне нужно продолжать работать…
— У тебя есть управляющие.
— …и жить!
— Ты по-прежнему хочешь развода! — Эстер вырвалась, пробежала несколько шагов и упала, ударившись о журнальный столик. Она лежала на полу, не делая попытки встать, и тихо плакала. Гаррод секунду беспомощно смотрел на жену, потом поднял ее и прижал к себе.
Днем по видеофону позвонил Макфарлейн. Руководитель научно-исследовательских работ выглядел бледным и усталым, и только уменьшенные вогнутыми линзами глаза его ярко сияли.
Разговор он начал, как всегда справившись об Эстер, но нарочито спокойный тон не мог скрыть владевшего им возбуждения.
— Нормально, — ответил Гаррод. — Сейчас идет период адаптации…
— Представляю. Между прочим, когда тебя ждать в лаборатории, Эл?
— Скоро. На днях, вероятно. Ты звонишь, просто чтобы скоротать время?
— Нет. Вообще-то говоря…
Гаррода кольнуло предчувствие.
— Получилось, да, Тео?
Макфарлейн с мрачным видом кивнул.
— Мы добились управляемой эмиссии. Самый обыкновенный маятниковый эффект, но с переменной частотой, регулируемой обратной связью в рентгеновском диапазоне. Сейчас мои ребята гоняют кусок медленного стекла, как домашний кинопроектор. Хотят — ускорят до часа за минуту, хотят — замедлят почти до полной остановки.
— Полный контроль!
— Я же говорил — дай мне три месяца, Эл; прошло всего десять недель. — Макфарлейн смутился, словно сболтнув то, о чем предпочитал бы молчать, и Гаррод немедленно понял: если бы не его эгоистические попытки добиться успеха самому, Эстер не потеряла бы зрение. Вина и ответственность лежали на нем, и только на нем.
— Поздравляю, Тео.
Макфарлейн кивнул.
— Я думал, что буду ликовать. Ретардит теперь безупречен. Заданный период задержки — вот что его ограничивало. Отныне простой кусок медленного стекла превосходит самые дорогие кинокамеры. Все прежнее бледнеет по сравнению с тем, что нас ждет впереди.
— Так чем же ты недоволен, Тео?
— Я только что понял, что никогда больше не буду по-настоящему один.
— Не мучь себя, — тихо проговорил Гаррод. — Нам всем придется с этим свыкнуться.
Глава 8
Весть о том, что Эстер снова будет видеть — хотя и совершенно необычным способом, — пришла в день, который был уже расписан Гарродом до минуты.
Первым в то утро он принимал Чарльза Мэнстона: они собирались обсудить «широкий круг проблем, касающихся связей с общественностью». Мэнстон был высок и тощ, с орлиным профилем и небрежно висящими прядями черных волос.
В одежде он отдавал предпочтение сугубо английскому стилю «вплоть до темно-синих галстуков в белый горошек» и говорил с акцентом, который Гаррод про себя называл среднеатлантическим. Некогда Мэнстон был маститым журналистом, а теперь умело и энергично руководил отделом по связям с общественностью.
— Это продолжается год, если не больше, — сказал он, силясь вернуть к жизни сигарету с золотым мундштуком. — Общественное мнение восстает против наших изделий.
Гаррод перебирал газетные вырезки и записи передач, которые положил перед ним Мэнстон.
— А вы не сгущаете краски? Вы уверены, что существует такой зверь, как общественное мнение?
— Не только существует, но и очень силен. Поверьте, Элбан. Если он на твоей стороне — прекрасно, если враждебен — беды не миновать. — Мэнстон протянул Гарроду листок. — Вот как нас воспринимают, судя по этим статьям. Почти шестьдесят процентов публикаций направлены против ретардита и изделий на его основе, еще двенадцать процентов содержат недружественные намеки. Это как раз то, что мы называем плохой прессой, Элбан.