Он добрался до Манчестера, обогнул его по кольцевой дороге и проследовал через Ланкашир с намерением к вечеру прибыть в район озера Кумберленд. Но тут на ум пришли другие соображения: озеро находится довольно далеко от Хастингса, и в таком месте, особенно в это время года, властям будет очень легко проконтролировать въезд и выезд. Будет гораздо лучше, если он затеряется в большом населенном центре. И, чтобы не въезжать подозрительно поздно, ему стоит выбрать что-нибудь поближе. Хачмен остановился на обочине и сверился с картой. Ближайшим относительно крупным городом оказался Болтон, и Хачмену подумалось, что именно такое место могло бы послужить классическим образцом традиционно-скучной провинциальной Англии. Название города не вызывало в памяти никаких ассоциаций, ни фрейдистских, ни любых других, связанных с «типично шпионской фантазией» Кромби-Карсона, и, с точки зрения Хачмена, это тоже был плюс. Кроме того, насколько он помнил, здесь не мог жить никто, с кем он был знаком: охотники наверняка будут концентрировать поиски там, где у него есть друзья или родственники.
Решившись, он выехал на шоссе Сэлфорд-Болтон, осматривая окрестности со ставшей уже привычной внимательностью. Легче всего, конечно, было бы устроиться в отеле, но это, очевидно, и опаснее всего. Нужно исчезнуть из вида начисто. Добравшись до Болтона, он немного покружил по улицам, пока не оказался в одном из обязательных для любого города полузаброшенных кварталов, где большие неряшливые дома, получая минимальную заботу от постояльцев, арендующих по одной комнате, постепенно проигрывают битву с запустением. Хачмен остановился на улице, обсаженной нервозно шелестящими вязами, и, прихватив пустой чемодан, пошел пешком, пока не увидел дом с висящей в окне первого этажа табличкой: «Сдается комната. Предлагается горячий завтрак».
На звонок открыла полногрудая женщина лет сорока с лишним, в розовой полупрозрачной кофточке, едва скрывающей сложное переплетение шелковых лямочек. Обхватив ее сзади руками, из-за юбки выглядывал бледный мальчишка лет семи-восьми в полосатой пижаме.
— Добрый вечер, — произнес Хачмен неуверенно. — Я ищу комнату, увидел у вас объявление…
— Да?.. — Женщина, казалось, удивилась, услышав про объявление. Мальчишка разглядывал Хачмена настороженно.
— У вас сдается комната? — Хачмен взглянул мимо нее в плохо освещенный коридор с коричневым линолеумом и темной лестницей, ведущей наверх, и ему страшно захотелось домой.
— Комната есть, но обычно этим занимается мой муж, а сейчас его нет.
— Ладно, — с облегчением вздохнул Хачмен. — Попробую где-нибудь в другом месте.
— Впрочем, я думаю, все будет в порядке. Мистер Этвуд скоро будет дома.
Она сделала шаг в сторону и жестом пригласила его в прихожую. Хачмен вошел. Заскрипели доски под ногами. В воздухе чувствовался сильный запах цветочного освежителя.
— Как долго вы собираетесь у нас жить? — спросила миссис Этвуд.
— До… — Хачмен вовремя опомнился. — Недели две точно.
Он поднялся наверх, где, как и следовало ожидать, была сдаваемая площадь. Комната оказалась маленькая, но чистая. На кровати лежали два матраса — немного высоко, но удобно. После непродолжительных переговоров он выяснил, что может питаться здесь же все три раза в день, и, кроме того, за небольшую дополнительную плату миссис Этвуд согласилась позаботиться о стирке.
— Отлично, — стараясь, чтобы в голосе прозвучал энтузиазм, сказал Хачмен. — Я согласен.
— Уверена, вам будет здесь удобно, — произнесла миссис Этвуд, поправляя волосы. — Все мои постояльцы всегда довольны.
Хачмен улыбнулся.
— Я пойду принесу чемодан.
За дверью послышался шум, и в комнату вошел мальчишка с чемоданом.
— Джеффри! Тебе не следовало… — Миссис Этвуд обернулась к Хачмену. — Он не совсем здоров, знаете… Астма.
— Он пустой, — оправдался Джеффри, лихо забрасывая чемодан на кровать. — Я вполне могу поднять пустой чемодан, мам.
— Э-э-э… — Хачмен встретился взглядом с хозяйкой. — Он не совсем пустой, но большинство моих вещей в машине.
Она кивнула.
— Вы не возражали бы заплатить что-нибудь вперед?
— Нет, конечно. — Не вынимая руки из кармана, Хачмен отделил от пачки три пятифунтовые бумажки и передал ей.
Как только она вышла, он запер дверь и с удивлением заметил, что ключ погнут. Обычный длинный ключ. Но в месте сгиба остался легкий голубоватый оттенок, словно металл нагрели и погнули специально. Покачав в недоумении головой, Хачмен сбросил куртку и прошелся по комнате, подавляя в себе вернувшуюся тоску по дому. С трудом открыв окно, единственное в комнате, он высунул голову наружу. От сырого вечернего воздуха голова слегка закружилась, создавая у него ощущение полета. Ему представилось, что она сама по себе висит в темноте над незнакомым расположением канав, труб и подоконников. Вокруг светились окна, часть из них с закрытыми шторами или жалюзи, другие с открытым видом в чужие незнакомые комнаты. Простояв так, пока холод не пробрал его до костей и он не начал дрожать, Хачмен закрыл наконец окно и лег спать.