У Бретона пересохло во рту.
— Где-где? Ты говоришь о рыбацком домике?
— Да.
— Тебе нельзя туда!
— Позволено ли спросить, почему?
— Я… В это время года там никого нет…
— Бывают моменты, когда я предпочитаю никого не видеть. Вот как теперь.
— Но… Бретон почувствовал, что окончательно запутался. — Почему бы тебе не остаться в городе? Взять номер в отеле?
— Мне там нравится. Будь добр посторонись. — Кэт взяла чемоданы.
— Кэт!!!
Бретон выставил вперед руки, чтобы задержать ее, а сам лихорадочно придумывал, что бы такое сочинить. Кэт шла, пока почти не уперлась в его ладони, и вдруг краска схлынула с ее щек. Он в ледяном оцепенении увидел, как ее осенила интуитивная догадка.
— Домик! — прошептала она. — Джон там.
— Это смешно…
— Что ты с ним сделал? Почему ты не хочешь, чтобы я туда поехала?
— Кэт, поверь мне, это глупо…
Она спокойно кивнула, бросила ему под ноги чемодан и прошмыгнула мимо. Бретон успел ухватить ее за плечо и опрокинул на кровать. Она брыкалась и царапалась. Он навалился на нее всей тяжестью, и тут его мозг, наконец, сформулировал ложь, которая еще могла спасти положение.
— Ну, хорошо, Кэт. Твоя взяла. — Она извивалась под ним, и он напрягал все силы, чтобы сладить с ней. — Твоя взяла, слышишь?
— Что ты сделал с Джоном?
— Ничего. Просто отдал ему мой хрономотор, и только. Он там в домике тренируется, как им пользоваться, чтобы занять мое место во Времени А. Это его собственная идея, его способ покинуть сцену.
— Я еду туда. — Кэт судорожно рванулась, чуть было не сбросив его на пол.
— Прости, Кэт, но прежде я должен побывать там и проверить, что переброска прошла благополучно.
Даже в пылу этих убеждений ему стало страшно от их неубедительности, но это была та ниточка, которая ему требовалась. Джон Бретон будет убит, распылен, и никто в мире не поверит тому, что вынуждена будет говорить Кэт, если попытается обвинить его в убийстве. А со временем он сумеет рассеять ее подозрения. В нем вновь взыграла уверенность в конечной победе, поддерживавшая его девять мучительных лет, сметая прочь сомнения последних дней. Он сотворил вселенную Времени Б, он сотворил Кэт — и все еще держит в руках их обеих. Просто времени потребуется больше, чем он предполагал…
Продолжая удерживать вырывающуюся Кэт, он посмотрел через плечо. Стенной шкаф, из которого она вытаскивала одежду, стоял открытый. Он стащил Кэт с постели, затолкал в шкаф и закрыл дверцы. Потом вытащил из кармана катушку с леской и для верности замотал ручки створок, превратив шкаф в миниатюрную тюремную камеру.
Тяжело дыша, вытирая носовым платком кровь, сочащуюся из царапин, Бретон выбежал из дома к машине. Ему на этот день оставалось одно дело. Относительно простое.
Отправить Джона Бретона не во Время А, но в вечность.
15
Блез Конвери отнес пластмассовый стаканчик с кофе к своему служебному столу и аккуратно поставил его под правую руку.
Он сел в скрипнувшее вращающееся кресло и выдвинул средний ящик стола. Из него он достал кисет с табаком, зажигалку, трубку, ершик и пачку белых шерстяных тряпочек. Все это он расположил квадратом, начиная от дымящегося стаканчика кофе — так искусный ремесленник раскладывает свои инструменты. Затем выдвинул глубокий ящик, извлек толстую кремовую папку и поместил ее внутрь столь тщательно выложенного квадрата. Завершив необходимые приготовления, он с удовлетворенным вздохом начал проглядывать папку.
День выдался на редкость нудный — почти весь он ушел на всякие формальности, связанные с расследованием, которое успешно завершилось месяц назад, но потребовало кропотливой работы с распутыванием целого клубка всяких юридических тонкостей. Он пятьдесят раз садился за руль и вылезал из машины, чтобы, наконец, получить три никому не нужных подписи, которых требовал закон. У него ныла спина, а ступни совсем распухли и ботики неприятно жали. Но теперь наступил его час — сверхурочное время, на которое он задерживался, когда его дежурство официально кончалась, час, когда он мог позволить своим инстинктам вести его по тому или иному призрачному следу, им померещившемуся.
Он отхлебнул кофе, набил трубку, раскурил ее и позволил кофеину с никотином вызвать в нем ту степень сосредоточенности, когда пожелтелые листы и смазанные машинописные строчки вторых экземпляров словно бы обретали собственную жизнь и тихим шепотом сообщали тайные мысли тех людей, чьи имена они сохраняли. Через минуту-другую Конвери отправился в прошлое на свой манер, и большое полное народа помещение вокруг побледнело и растаяло, пока он все глубже забирался в былые годы, бережно отделяя слой от слоя…