Сатарэн не знал. Он действительно не знал. Мир, говоря откровенно, в чисто мыслительном формате был довольно примитивен, все, что он мог — построение примитивной защиты, которая была действенна, да, но только до определенного уровня. И кесарь с Къяром этот уровень переросли!
— О Великий Белый дух, что же мне делать?! — в отчаянии прошептала я.
Еще я подумала о том, что ненавижу магию, действительно ненавижу, ненавидела с самого первого с ней столкновения, и вынуждена признать — с каждым днем ненавижу все больше!
Но в сознании отчетливо прозвучали слова кесаря: «Когда-то ты сказала, нежная моя, что я разрушаю все на своем пути, в то время как твой удел – созидание. Ты была практически права — твой дар созидание, и то что я способен считывать и уничтожать, ты способна создавать».
И я, подхватив из кромки воды какую-то деревяшку, чуть было не сунула в рот, но брезгливость оказалась сильнее страха боли – деревяшка была отброшена, а я ударила по воде!
Обеими ладонями, плашмя… и сжала зубы, чтобы не заорать от боли. Кесарь был прав, кесарь был как всегда прав — магия моего мира, в этом просто убивала. Но невзирая на боль, несмотря на силу, ломающую мои кости, я плела защиту. Все что умела, то чему в совершенстве успел обучить меня шенге… мой любимый папа, который бы одобрил то, на что я сейчас тратила всю себя — я выплетала защиту.
Косую, убогую даже на мой неэстетический взгляд, кошмарно выглядящую для любого мага, но… действенную. Я оплетала не то чтобы корзинкой, скорее чем-то вроде кокона исток Эхеи, и вздрагивала каждый раз, когда принц Ночного ужаса пытался пробить невесть откуда взявшееся зеленое плетение, раз за разом, но неизменно напрасно. У магии моего мира в этом не было так сказать естественных противников и темный не мог сделать ничего. Абсолютно. Он рисовал одну багряную руну за другой, он обрушивал свою тьму, но не мог даже поколебать сплетенный мной кокон.
И в какой-то момент я обессилено опустилась на мокрую полосу берега, продолжая касаться воды одной рукой и следя за неистовствующим Къяром.
Акъяр был в ярости.
В бешенстве я бы сказала. И под влиянием эмоций его лицо исказилось, на скулах проступили те самые ужасающие шрамы, что так пугали в его облике ранее и словно ощутив это темный принц остановился. Замер, неверяще касаясь пальцами лица, и его смуглое лицо покрыла мертвенная бледность.
— Катрин… — произнес он внезапно, словно осознал, что за ним наблюдают.
Между тем его лицо менялось, стремительно и необратимо, превращая еще мгновение назад прекрасного принца в вызывающего ужас урода. Къяр отшатнулся от истока как чумной, покачнулся, а затем, стремительно призвав портал, исчез.
Понятия не имею что произошло. И все равно, если честно.
Без сил, испытывая адскую боль в руках, легла на бок, чувствуя как промокает одежда, волосы, ощущая как в тревоге касается моего лица Мрак, словно пытаясь привести в чувства. Не вышло. Я проваливалась все глубже туда, откуда надо бы вынырнуть, причем немедленно!
«Сатарэн, Радужный дворец!» — приказала до того, как меня утянуло в бессознательное ничто.
Ледяная волна захлестнула, приводя в чувства, и стремительно понесла через пространство.
Она отхлынула, оставив меня у самого подножия холма, на котором кесарь собственноручно выстроил свой дворец. Игнорируя спешащих наверх воинов в серебряном, с трудом поднялась, запрокинув голову, взглянула на те две с половиной тысячи ступеней которые предлагалось пройти, дабы подняться, и осатанело оцарапала руку, с уже опухшими, нещадно болящими запястьями.
«Для тех кому я дозволяю, путь становится короче» — кажется, так когда-то сказал кесарь.
Капли моей крови упали на ступени и вопреки всем законам мироздания лестница в десятки раз короче! Пять ступеней и я стремительно прошла мимо склонившихся при моем приближении стражей и Ледяных воинов.
Навстречу, словно зная о моем появлении, поспешил Эдогар.
Не здороваясь, виделись только что, нервно спросила:
— Ситуация?
— Два прорыва Тэнетра, — отчитался он.
Сволочи!
Просто сволочи!
— Где кесарь? — был мой следующий вопрос.
Эдогар ничего не ответил, но судя по тому, что мне навстречу поспешил один из военачальников императора, о месте нахождения моего супруга не знал сейчас никто.
Пресветлый в серебряных доспехах рухнул на одно колено, и не глядя на меня, еще бы на меня глядеть, когда я в столь неприглядном виде как растрепавшиеся волосы и местами мокрое черное платье, четко обозначил ситуацию: