- Ты не можешь бросить свое ремесло.
СуСу промолчала.
- Ты не сделаешь этого, потому что ты проститутка. - Фалональ нахмурилась, резко рассмеялась и снова нахмурилась. - Думаешь, это легко?
- Здесь мы сыты, Фалональ, и нам тепло. Я... бросила, - почти неслышно повторила она.
- Тебе не позволят, - сердито возразила Фалональ. - Что прикажешь делать легионерам, если все проститутки захотят бросить свое занятие? Они не позволят тебе!
- Мне позволила тишина.
Фалональ уперлась руками в бедра и изучающе посмотрела на СуСу. Уголки ее губ опустились, подбородок, казалось, стал еще тяжелее.
- Чем ты лучше нас с Джамилой?
- Но вы тоже можете бросить.
- Да ты и вправду сошла с ума! - вскричала Фалональ.
Громкое восклицание привлекло Джамилу, которая шла по дорожке следом за ними.
- В чем дело?
- СуСу больше не хочет быть проституткой.
Джамила, хорошенькая, пухленькая, с голубыми камешками в изящных ушках, вопросительно взглянула на СуСу.
- Почему?
СуСу пожала плечами.
- Что это тебе взбрело в голову? - искренне удивилась Джамила. Здесь платят больше, чем в Джеле. И клиентов столько, сколько сможешь обслужить. Сегодня ночью я приняла двенадцать легионеров.
- Вряд ли они позволят тебе бросить, - вставила Фалональ.
- Но почему ты не хочешь? - настаивала Джамила.
СуСу ничего не ответила ни той, ни другой, отвернулась и зашагала по дорожке. Ей вдогонку донеслось злобное шипение Фалональ:
- Ты проститутка, СуСу, _п_р_о_с_т_и_т_у_т_к_а_. Ты из такого же теста, что и мы с Джамилой. Не воображай, будто ты одна из этих чистюль-сестер. Я-то знаю тебе цену!
СуСу промолчала. Войдя в Дом Обучения, она отыскала комнату, помеченную красным кружком, и уселась, как всегда, в дальнем углу, стараясь занимать как можно меньше места. Голова ее привычно опустилась, и СуСу осталась в одиночестве на спасительном островке. Она не слышала разговоров. Тишина - обволакивающая, темная - нежно плескалась о берег ее новой жизни.
Сегодня в Доме Обучения не раздавался стук игральных костей. Никто не торговался, не шептался, не подпирал лениво стены. Кадровые военные и солдаты стояли, угрюмо глядя друг на друга, за поясами у них поблескивали джелийские ножи, делизийские дубинки с двумя зубцами и кинжалы гедов из тусклого врофа. Горожане скучились в углу и молчали. Только огромный белый варвар пассивно и отрешенно сидел, как всегда, в центре, моргая большими розовыми глазами. Он смотрел на геда. Знает ли гигант о сапожнике или его ничто на свете не интересует? - подумала Эйрис, усаживаясь на свое место на делизийской половине, поближе к геду, за первый стол. На этом столе чужак показывает разные предметы и материалы и рассказывает об их свойствах. Это лучшее место в зале. Отсюда все видно и удобно задавать вопросы. Однако оно ближе всего и к джелийцам... но Эйрис старалась об этом не думать.
Взгляд Эйрис остановился на Граксе, к горлу вдруг подступил комок.
"Если людей выгонят из Эр-Фроу..."
Гракс взмахнул рукой, и крышка стола растаяла, уступив место другой, на которой лежали уже знакомые предметы. Гед на них даже не взглянул. Он рассматривал лица людей, а когда открыл рот, начиная беседу, в воздухе внезапно разлилось напряжение, и Эйрис послышалось, что сзади кто-то судорожно втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы. Упомянет ли гед об убийстве? Что он скажет?
- Это не медь, - произнес Гракс. - Поток электронов будет течь по этому веществу гораздо быстрее, чем по меди.
Он не собирался говорить об убийстве! Эйрис почувствовала, что вот-вот упадет. Она взглянула налево - лицо командира делизийцев потемнело от гнева.
- Эта проволока, - продолжал Гракс, - изготовлена из особого сплава при очень высокой температуре. - Больше он ничего не добавил - геды никогда не открывали секретов своей технологии, а только приводили факты, отвечали на вопросы. И все.
Все сидели неподвижно. Пауза затягивалась. Ни новая проволока, ни другие предметы не спешили исчезнуть со столов в складках джелийских или делизийских туник. Гракс ждал вопросов, а Эйрис снова подумала, что это терпеливое ожидание куда необычнее, чем три глаза. Гед мог ждать часами, мог провести в Доме Обучения целый день, не сказав ни слова, пока кто-нибудь не заговорит. Но должен же он понимать, что сегодня людей волнует совсем другое, они хотят знать, каким будет суд гедов! Геды определили законы, а законы подразумевают наказания. Хотя, как заметила Эйрис, в других городах часто творилось беззаконие.
Когда молчание стало невыносимым, делизийского командира вдруг прорвало:
- Джелийский мерзавец убил делизийца.
Ножи выскользнули из-за поясов.
Гракс повернул голову, чтобы взглянуть на говорящего. Такое с ним редко случалось. Обычно он смотрел только на тех, кто интересовался наукой гедов. Он произнес спокойно, как в первый день:
- Вы пришли сюда, чтобы получить Знание.
Командир нахмурился и, сжимая в руке нож, шагнул вперед. Эйрис скорее догадалась, чем увидела, как справа от нее напряглись джелийцы. Но солдат смотрел не на них, а на геда, и Эйрис неожиданно вспомнила о невидимой броне, которая покрывала чужака. Гракс не шелохнулся. Командир обескураженно застыл на месте.
- Вы пришли сюда, чтобы получить Знание, - повторил Гракс и вновь уставился на столик.
Гнев исказил лицо командира. Но, видимо, он понял, что нападать на Гракса бесполезно, а затевать драку с джелийцами здесь, в запертой комнате, где у них численное преимущество, - глупо. И он отступил к стене.
Эйрис разжала стиснутые кулаки и положила руки на стол. Под ногтями выступили капельки крови.
Проволока была серебристо-серой. Эйрис сосредоточилась на ней, не глядя по сторонам. Проходили секунды, минуты, никто не бросился с оружием в руках на соседнюю половину комнаты. Наконец слева от себя она услышала какой-то шорох и, повернувшись, увидела, что делизиец-горожанин тихонько тянет проволоку со стола себе под рубашку.
Предметы начали исчезать со всех столов, утро входило в привычное русло. Эйрис протянула руку, накрыла свой моток проволоки, чтобы никто его не украл, и подумала: "Обучение Знанию! Чужаков явно не заботит, чем занимаются люди в Доме Обучения - учатся или воруют. Тогда к чему этот обет послушания?"
Делизиец, сбитый с толку неподвижностью Эйрис, потянулся к чаше из врофа, стоявшей перед ней. Но она накрыла чашу ладонью, и воришка убрался восвояси.