- СуСу? - обеспокоенно переспросила Эйрис и снова в утомленном мозгу Дахара две женщины слились в одну. Ни одна из них не была тем, чем казалась, у обеих было оружие, против которого он не умел защищаться. У Эйрис - слова, а у СуСу - смертельная ненависть, горящая во взгляде...
- Девочка уснула в коридоре. Знаешь, как она посмотрела на меня?..
- Да. Я знаю взгляд СуСу. Она не может забыть свое горе, клинки ожесточения полосуют ее душу при каждом вздохе. Что творили ваши доблестные братья-легионеры, что довело ее до такого состояния? Джелийской проститутке нечем выразить свою ненависть, кроме взгляда, не так ли? А ты обрушил ее ненависть на меня. Ты бы хотел, чтобы я тоже стала человеконенавистницей после того, как потеряла Эмбри? Или так же ожесточилась, как Келовар? Или превратилась в двуглазое подобие гедов, как ты?
Она сильно, но неумело толкнула его в грудь. Дахар схватил ее за руки, постарался удержать. Она еще раз замахнулась, разозленная уже по-настоящему, ее зубы сомкнулись на его плече, и прокусили рубашку вместе с кожей. И тут же сама закричала от боли. Он забыл о ее сломанной ноге или предпочел не вспоминать - и швырнул на пол гораздо грубее, чем следовало.
Дахар опустился на колени и прижал ее к себе. Она не сопротивлялась. Они долго сидели, замерев. На этот раз пропасть разверзлась там, где они меньше всего ожидали.
Наконец Эйрис сдавленно произнесла:
- Кем бы ты ни был, я все равно хочу быть с тобой. Но на занятиях, когда ты смотрел на гедийское оборудование... Да разве так важно, почему я хочу тебя? Если легионер пользуется любой потаскухой...
- Прекрати, - холодно произнес он. - Все в прошлом.
Она не ответила.
- Утраты и ожесточение - будь они прокляты! Люди теряют что-то, пусть по чьей-то вине, а ожесточаются на весь белый свет. Особенно в Эр-Фроу. Эр-Фроу дал нам знания, но не только. - Дахар неподвижно сидел рядом, и Эйрис не могла остановиться: - Ты не хочешь об этом думать. Но что-то здесь... Когда я изгнанницей впервые вошла сюда, мне показалось, что я после долгого ненастья наконец-то вижу солнечный свет. У меня закружилась голова. Наука, еда и тепло, это живительное тепло! Я бы замерзла в вельде. Одна, без Эмбри... нет, выслушай меня, Дахар. Потом я заметила, что чем дольше люди здесь живут, тем сильнее их жестокость. Ты ведь помнишь: когда Делизия и Джела заключали перемирие, убийства случались не так уж часто. Делизийские торговцы и джелийские горожане обменивались товаром. Тей мне сказал, что однажды побывал в Джеле. В мастерской поговаривали, что джелийские и делизийские рудокопы работали в шахтах вместе даже во время войны. Когда один из городов нарушал перемирие и на границах шли бои, это все равно было непохоже на то, что происходит сейчас в Эр-Фроу. Здесь больше дикости, насилия - несмотря на то, что геды запретили насилие. Насилие, жестокость распространяются, как эта чесотка, которой прежде не знали. И они продолжают расти.
- Эр-Фроу дал нам науку, которую мы сами не создали бы и за сотни лет, - сердито проворчал он.
- Я знаю. Знаю. Но насилие растет. Деревья и трава умирают, а насилие и жестокость растут.
Дахар лежал неподвижно. Он представил затуманенные гноем сосуды с бактериями, которые непрестанно размножались.
- Ты ошибаешься, Эйрис. Джела и Делизия всегда воевали. В Эр-Фроу гедам удалось организовать нечто прямо противоположное - сотрудничество Джелы и Делизии. Криджин, Лахаб и мы вместе работаем с Граксом. А "Кридоги"? - Он слегка запнулся на этом слове и холодно продолжил: - Не важно по каким мотивам, но Белазир и Калид вступили в соглашение. Ты и я мы тоже вместе...
Если последние слова ее и задели, она ничем этого не показала.
- Значит, сотрудничество и насилие растут вместе. За пределами этого странного города такого никогда не происходило... Не знаю, но мне кажется, что Эр-Фроу переродил людей.
Он понимал ход ее мыслей, они выстраивались в последовательность, но какой вывод? По-видимому, Эйрис не впервые задумалась об этом. Должно быть, она снова и снова идет по замкнутому кругу рассуждений, подобно тому, как сам он бродил вокруг проклятых бактерий. Дахара разобрала досада.
- Неужели Эр-Фроу не дал людям ничего хорошего?
- Не знаю.
- А я знаю. Геды дали нам науку, медицину, знания. Кое-что ты же первая и оценила.
- Да, - очень тихо отозвалась Эйрис.
- А теперь нападаешь на то, что любишь. Правильно говорят: "Делизия для предательства". Наверное, твоим согражданам не следовало тебя прогонять. Ты такая же, как и они.
Эйрис не ответила, не отстранилась. Несмотря на пелену гнева, пелену одуряющей усталости и боли, которую они причиняли друг другу, - неужели с женщинами всегда так? - Дахар испытывал невольное восхищение Эйрис. Она откровенно высказывала все, что думала, а быстрые переходы от восхищения к раздражению и гневу, от желания к озлоблению ставили его в тупик. Нет, он решительно ее не понимал. И к тому же очень устал.
- Эйрис, - начал он ворчливо, но она перебила его.
- Эр-Фроу многое отнял у людей.
- Что?
- Не знаю. В Эр-Фроу вражда между Делизией и Джелой вспыхнула с новой силой. Этот город лишил людей чего-то. Здесь недостаточно места, чтобы солдаты и легионеры могли избегать друг друга. Нас постоянно сталкивают: Джехан и меня, тебя и меня, Белазир и Калида. Эр-Фроу в чем-то обездолил людей и теперь гибнет сам. - Она успокоилась, гнев поутих, и она продолжала: - Что-то утрачено, и насилие разрастается.
Дахар почувствовал слабое покалывание в затылке. Какая-то мысль формировалась у него в голове. Такое состояние он испытывал всякий раз, когда перед ним открывалось что-то новое в гедийской науке. Дахар и сам не понимал, с чем оно, это покалывание, связано.
- У нас что-то отняли, - твердила Эйрис, - не дали, а отняли.
Дахар сжал ее пальцы.
- Рост. Ты сказала, что насилие разрастается, Эйрис, - ты так сказала. Что-то исчезло, и насилие приумножилось.
Они смотрели друг на друга. Она не сразу поняла, что он говорит о другом. Необычное волнение придавало его грубому, усталому лицу какое-то шальное выражение.
- Эйрис, что-то изменилось, и начался рост...
Теперь она поняла.
- Бактерии. Они начали расти.
- Да, бактерии, или как их там. Чесотка началась не оттого, что они появились, а оттого, что стали размножаться быстрее. Что-то изменилось.