— Мне там просто нравится.
Белазир пристально смотрела на него. Дахар помолчал, но потом выдавил:
— Ты хочешь знать, есть ли там что-нибудь, связанное с ритуалами красно-синих?
— Да.
— Нет. Никто не устраивает ни тайных оргий, ни знахарских плясок, ради которых, как ты думаешь, я пробираюсь сквозь посты. Никто не пьет кровь и не расчленяет человеческие тела.
Он понял, что хватил лишнего, обидел командующую. Белазир этого не заслужила. В ее любопытстве чувствовался лишь намек на неприязнь, и Дахару давно пора было смириться с этой неприязнью. Белазир — талантливая командующая, и этого достаточно. Рассчитывать, что она поймет то, чего не понимал он сам, — слишком самонадеянно.
— А если бы я был в это время с проституткой, разве смог бы я предотвратить убийство?
— Не в этом дело. Я лишь надеюсь, что впредь ты будешь больше думать о благе Джелы, и ничто не помешает тебе выполнить свой долг. Ты не имеешь права уронить себя в глазах легионеров. Если бы я считала, что порка пойдет тебе на пользу, я бы не задумываясь приказала тебя выпороть.
Дахар покраснел. Белазир нанесла жестокий удар по его самолюбию.
Она отвернулась и несколько минут стояла к нему спиной, глядя в открытую дверь — дверь всегда открывали, когда в штабе находился легионер-мужчина. Командующая была широка в плечах, под пучком седеющих кос — традиционной прически сестер-легионеров — угадывалась мускулистая шея. Неожиданно Дахар подумал: «Интересно, как она выглядела в молодости?»
Потом он перенесся мыслями в другую комнату и увидел своего наставника…
— Но как двойная спираль попадает в тело? — спрашивал мальчик. Старик пренебрежительно глянул на ученика. На плече у наставника — красно-синяя эмблема, а волосы, точнее, то, что от них осталось, выстрижены, как у мастера-воина. Он неприязненно скользнул взглядом по молодому, сильному телу Дахара и ответил:
— Это тайна. Двойная спираль дана каждому из нас от рождения и исчезает только после смерти. Жрецы-легионеры носят ее потому, что, врачуя, стараются продлить ее жизнь в человеческом теле как можно дольше. Это все, что тебе нужно знать, парнишка.
Подросток рассматривает что-то через грубо обработанные линзы.
— Это просто кровь. Состав крови неизменен и не зависит от ее количества. В ней нет двойной спирали. Спираль скрыта только в одном месте нашего тела — она-то и есть средоточие жизни. Все остальное — только смерть, поджидающая своего часа.
— Но где это место?
— Я же сказал: тебе не нужно этого знать.
Мальчишка внимательно смотрит на наставника.
— Ты сам не знаешь, где оно!
— Не груби, Дахар.
— Но ты ведь не знаешь, правда? Никто не знает, где оно, поэтому мы и не можем лечить все болезни. Вот почему умерла моя мать. — Мальчик вызывающе смотрит на старика, который уже схватился за прут.
— Жрецы-легионеры никогда не оставляют наглость безнаказанной. Сейчас ты в этом убедишься.
— Ты должен был обнаружить ее спираль, — холодно продолжал мальчик. Его слова звучат совсем не по-детски. — Ты должен был придумать, как сделать ей другую, и тогда она осталась бы жива. Это твоя вина.
Прут опускается на тело подростка. Дахар принимает порку молча.
Наставник, доведенный до неистовства его упорным молчанием, разлиновывает ноги и ягодицы ученика кровавыми полосами. Когда он останавливается, чтобы перевести дух, мальчик поворачивается и глядит на наставника долгим пристальным взглядом. У мальчишки течет из носа, а губы, прокушенные почти насквозь, сочатся кровью. Когда ученик вновь обретает способность говорить, он произносит:
— Ты не можешь найти двойную спираль. Ты не способен на это, а я, когда стану жрецом-легионером, отыщу ее.
И Дахар собрался с силами, готовясь ко второй порке. На этот раз она будет продолжаться, пока он не лишится сознания.
— Я не собираюсь запрещать тебе ходить в Дом Обучения, — сказала Белазир. — Бесчестно не доверять лейтенанту или запугивать его. Я верю, что ты достоин, хотя назначен не мной. Вот если я усомнюсь в твоей преданности Джеле… Но у меня пока таких сомнений не возникало.
— Я…
— Повторяю, Дахар: у м е н я . Но посмотри на своих братьев-легионеров, посмотри внимательно. Им не нравится эта эмблема у тебя на плече. Им очень не нравится новая угроза гедов. Ты сдерживаешь их своим авторитетом и уважительным обращением с этими чудовищами. Постарайся так же действовать и дальше.
«Уважение к чудовищам». Дахар уставился на расписанную стену. Цвета слишком кричащие. Кажется, Белазир разбирается в происходящем не лучше остальных.
Но вдруг она опять его удивила:
— Как ты думаешь, почему они дали нам новое оружие именно сейчас?
Вопрос всколыхнул сомнения Дахара.
— Мне тоже хотелось бы это знать, командующая.
— Странное совпадение. — Белазир слегка нахмурилась. — Требовать мира и давать новое оружие в один и тот же день. Запретить насилие и заставить джелийцев и делизийцев тренироваться вместе… Будь я гедом, я никогда бы так не поступила.
«Будь я гедом!» Дахар медленно произнес:
— Они думают не так, как мы.
— Это как же?
— Они более… умны.
— Что ты имеешь в виду? Разве не глупо давать людям в руки оружие, когда они готовы в любую минуту пустить его в ход?
Дахар внимательно разглядывал размалеванную стену.
— Иногда мне кажется, что они принимают в расчет только наш разум и никогда — эмоции. Обдумывают действие, но забывают о противодействии. Они похожи на воинов, которые непобедимы на тренировках, но неспособны воспользоваться своими преимуществами в настоящем сражении.
— Да, — кивнула Белазир. — Я это поняла. Но выбрать именно то время, когда делизийцы жаждали мести, — более чем странно. И они уже отомстили, — мрачно добавила она. — Но пора пресечь вражду. Ни один джелиец не должен мстить. Ни за сестру-легионера, убитую делизийцами, ни за тех двоих, убитых варваром.
— Варвар убил двоих?
Белазир рассказала ему о происшествии в коридоре проституток. Дахар презрительно усмехнулся.
— Я знал этих молодцев. Поговаривают, будто в Джеле их изгнали из легиона.
— Не удивлюсь, если это правда. — Белазир потерла рукой по лицу, словно хотела стереть следы усталости. — Распорядись похоронить этих двоих.
— Со всеми почестями?
Дахар понимал ее сомнения: командующая испытывала к ночным приключениям и проституткам ту же неприязнь, которую питала к ним каждая сестра-легионер. Этой неприязни Дахар никогда не понимал. Но Белазир думала и о том, какое впечатление произведет на легион бесславное погребение. Сестре-легионеру должны быть отданы все почести, и их не должно омрачить простое захоронение легионеров. К тому же насилие над проституткой нельзя считать позором — это просто жестокость, хотя и бессмысленная.
— Ни один из этих двоих не пользовался уважением в собственном легионе, — сказал Дахар. — Можно избежать торжеств, отказаться от ритуала, но и бесславными их похороны не будут. Похороним их по обычаю горожан.
Белазир кивнула. Он видел, чего ей стоило лишить даже самых недостойных легионеров почестей при погребении.
— А что делать с проституткой? — спросил лейтенант.
Лицо Белазир посуровело, и Дахар понял, что она думает о том, чего никогда не решится произнести вслух: ходил ли Дахар к СуСу и доставила ли она ему удовольствие? Ее всегда волновали интрижки между легионерами-мужчинами и проститутками.
— Пусть великан оставит ее себе, — решила командующая. — Две горожанки хотят занять ее место. Здесь проститутки не беременеют. Так что братьям-легионерам хватит. Я не хочу провоцировать чужака. Неясно даже, понимает ли он, что геды запретили убийства. К тому же он не делизиец, не враг. Пусть оставит СуСу себе. Мы стоим на клинке чести с гедами, и ни один джелиец не нарушит клятву.
Потом они занялись делами — поменяли распорядок тренировок и время караулов, обсудили все, что было известно о каждом легионере. То, что кто-то из них совершил убийство, несмотря на строгий приказ, потрясло Белазир; то, что ни один легионер не обрушил на убийцу клинок чести, обескураживало ее еще больше. Дахар видел, как ей хочется верить в то, что сапожника убил делизиец. Хочется, но нет оснований. Он тоже не мог в это поверить.