— Я… я благодарю тебя, Скви. Я никогда больше не буду спрашивать тебя о твоих мотивах. Я никогда не буду просить тебя сделать что-то или, наоборот, не делать чего-то.
Слегка надувшись, Скви выпустила из дыхательной трубки несколько небольших пузырей:
— Неужели я наконец вижу проблески разума? Если ты и дальше будешь так стараться, то, возможно, в один прекрасный день ты достигнешь адекватного уровня простого здравого смысла. Но, учитывая уровень твой зрелости, я должна признать, что это произойдет не раньше чем через пару-тройку сотен ваших земных лет.
Развернувшись вокруг своей вертикальной оси, она направилась к Брауку, чтобы воспользоваться им как трибуной для обращения к оставшимся на помосте нескольким экзаменаторам.
Джордж был изумлен таким неожиданным заявлением десятиножки не меньше Уокера.
— Ты знаешь, оказывается, этот моллюск тебя любит.
— Я не подозревал… — промямлил Уокер. — Я не мог даже ожидать…
— Она не слишком откровенна, не так ли? — фыркнул пес. — Ничего удивительного, в их роду не принято часто спариваться. Так как они общаются почти исключительно оскорблениями, понятно, почему им требуется два года на то, чтобы признаться в такой низменной материи, как обычная дружба. Подумай, сколько времени им нужно, чтобы решиться на спаривание.
Подняв уши, он кивнул в сторону к'эрему, которая уже снова успела с удобствами устроиться на одной из верхних конечностей Браука и, подкрепляя свои слова энергичными жестами, что-то говорила двум экзаменаторам, которые внимательно ее слушали.
Все, что она сказала ему сейчас, было прекрасно, говорил себе Уокер. Более чем прекрасно. Но тем не менее человек не питал никаких иллюзий. Несмотря на признание в дружбе, Уокер понимал, что если Скви представится возможность вернуться на К'эрем и для этого надо будет пожертвовать дружбой, то она сделает это, не думая о его надеждах и мечтах. Сейчас в нем говорил прожженный коммерсант, и Уокер не стеснялся себе в этом признаться.
Из всех них Скви, несомненно, лучше остальных поняла бы его осторожность и полностью ее одобрила.
Пока Собж-ус, ее молодой коллега Хабр-век и остальные нийувские астронавты вместе с членами иолльской касты астрономов готовили список вопросов к выдающимся астрономам Туукалии, едва не обезумевший от радости Броулькун-ув-ахд-Храшкин, который не чаял когда-нибудь увидеть родную планету, не только наслаждался ее видами, запахами и звуками, но и старался поделиться своим счастьем с товарищами по виленджийскому плену.
— Поедемте со мной на север, прямо сейчас, ведь уже светает! — загремел он однажды утром, ввалившись в апартаменты, отведенные гостям на время их пребывания на Туукалии.
Сонный Джордж с трудом оторвал голову от громадной подушки, тихо гавкнул, а потом добавил:
— Какой еще такой север? Если в этом севере нет ничего уникального и особенного, то я останусь здесь до самого отъезда. — Что-то ворча, он перевернулся на другой бок. — Видал я эти инопланетные миры…
Джордж разразился неистовым лаем, когда Браук, протянув свое массивное щупальце, легонько ухватил песика и, играя, подбросил его в воздух. Учитывая, что Браук был девяти футов роста, высота получилась внушительная.
— Не делай этого! — верещал Джордж. Тяжело дыша, он умоляюще посмотрел на своего гигантского друга, который аккуратно уложил его обратно на подушку. — Ты что, думаешь, я кошка?
Виленджийский имплант не мог давать переводы понятий, аналогов которых не существовало на других планетах, поэтому Браук затруднился с ответом. Но это не сказалось на его энтузиазме.
— Там, на севере, находится сказочная равнина Серелтх-идир.
Восторг Браука не произвел на Джорджа ни малейшего впечатления.
— И что в ней такого сказочного?
Массивное желтовато-серое туловище гиганта склонилось над Джорджем, а не уступавшие в размерах псу глаза на толстых стеблях приблизились к собачьей морде.
— Там находится мой дом, который я не видел с тех самых пор, когда виленджи похитили меня с моей родины. Там живет моя семья, все мои близкие, память о которых была моей опорой все годы плена. Мысль о них не дала мне сойти с ума, пока я в полном одиночестве был заперт на корабле виленджи.
— Может быть, тебе не пришлось бы так много времени провести в одиночестве, — задумчиво произнес Уокер, — если бы не привычка стараться разорвать на куски любого, кто пробовал к тебе обратиться. Помнишь?
Глазные стебли выгнулись в сторону человека. Многорукий гигант явно смутился.
— Я почти свихнулся от отчаяния и едва ли мог отвечать за свои действия. Ты, друг Маркус, должен помнить это. — Он выпрямился, и к нему снова вернулось радостное и безмятежное настроение. — Прошу вас, поедем. Я познакомлю вас с моими друзьями, там, в Серелтх-идир. Моя семья, мои друзья, услышав сагу о нашей встрече и о нашем путешествии, примут вас как родных.