Ничего, как-нибудь протяну, думала девушка − развлечений мне не надо, а вместо фруктов буду витамины жевать.
Комната ей понравилась. Светлая и есть вся необходимая мебель: письменный стол, стул, шкаф, кровать. Правда, телевизора нет — так без него она обойдется. Зато телефон есть — это важно.
Но Он уже не позвонит по этому телефону.
— Не думай об этом, не смей тосковать! — приказала она себе. — От этого слабеешь. А тебе надо оставаться сильной. Ведь еще столько предстоит вынести. Серго, прости меня, мне нельзя плакать по тебе. Ведь тогда со мною будет плакать наш малыш.
— Умница! — услышала она голос внутри себя. — Правильно делаешь. Теперь я всегда буду с тобой, дорогая. Буду хранить вас обоих. Буду Бога молить за вас.
Оля замерла. Что это было? Не сходит ли она с ума? А может, это его душа говорит с ней? Но что бы это ни было, пусть его голос прозвучит еще раз.
— Серго, это ты? — спросила она, как тогда. И как тогда, услышала: — Это я, дорогая! Не бойся — я с тобой!
Его слова рождались у нее где-то в мозгу. Но звучали они вполне отчетливо.
Не становится ли она душевнобольной? Ведь так болит ее душа!
Пусть бы, — подумала она, если бы я была одна. Но ребенок! Ему нельзя иметь душевнобольную мать. Надо идти к врачу. А может, сначала посоветоваться с Юлькой: она все знает.
— Не вздумай никому говорить об этом, — предостерегла подругу Юлька. — У врачей тоже языки есть. Еще распустят слух, что ты ненормальная, голоса слышишь. До Бориса Матвеевича дойдет. Просто, ты так хорошо успела узнать Серго, так он в тебя врезался, что заранее знаешь, что бы он сказал, как бы отреагировал на любые твои слова и мысли. Вы же часами изливали друг другу душу — ты сама рассказывала.
— А может, это его душа со мной говорит? — робко спросила Оля. — Он верил, что после смерти душа человека находит своих любимых. А вдруг это правда?
— Может и душа, — согласилась Юлька, — ну и что? При чем здесь психиатр? Ты что, хуже соображать стала? Как твоя работа? Продвигается?
— Все нормально. Да я уже ее закончила. Уже автореферат печатаю. Думаю где-то в марте защищаться. Если ничего не случится.
— Вот видишь! Какая же ты душевнобольная? Душевнобольные в математике не соображают. Разговаривай с ним сколько угодно, если тебе так легче. Он парень был с головой, может, и присоветует что-нибудь дельное. И от глупостей предостережет. Ты их и так наделала предостаточно. Лучше скажи: ты у гинеколога была?
— Еще нет.
— Ты что, с ума сошла? Тебе же на учет давно надо было встать! Тебя врач наблюдать должен. Вдруг с ребенком не все в порядке.
— Понимаешь, Юля, я боюсь. Врачи тоже разные бывают. А если инфекцию какую занесут? Помнишь, как с Галкой Голубевой было? Едва спасли. Чувствую я себя хорошо, даже не тошнит.
— Оля, все равно надо обследоваться. Хочешь, я тебя хорошему врачу покажу? Но в своей поликлинике обязательно встань на учет.
— Ну, покажи.
Юлькина врачиха только поговорила с Олей да послушала ее животик.
— Все хорошо, — подтвердила она, — сердечко бьется, ритм хороший. Кого ждем: мальчика или девочку?
— Мальчика, — улыбнулась Оля. — Или девочку. Кого бог даст.
— Через месяц можете узнать — кого. УЗИ покажет. Приходите.
УЗИ. Ультразвуковые волны высокой частоты. Так ли они безвредны, как уверяют врачи? А вдруг какой-нибудь нежный орган ее малыша отзовется резонансом на эти волны? И в нем лопнет сосудик или еще что-нибудь. Нет уж, не надо нам никакого УЗИ. Мы как-нибудь дотерпим. Вот появимся на свет — и сразу узнаем, кто мы.
Как она назовет мальчика, Оля решила давно. Конечно, Серго — Сергеем, Сереженькой. Сергей Сергеевич — правда, красиво звучит? А если девочка? Его дочь должна быть прекрасной. Ведь девочки чаще похожи на отцов. Елена Прекрасная — вот как она ее назовет. Елена, Еля, Елочка, Леночка, Аленушка — по-разному можно будет называть. Елена Сергеевна — очень красивое имя! Серго бы одобрил. Решено!
В конце января Оля получила извещение из Батуми на посылку и денежный перевод.
— Возьми себя в руки! — твердила она, когда, не разбирая дороги, неслась на почту. — Это не Он! Он больше не выйдет из моря. Второго чуда не будет. Это Отар или его друзья.
— А-а, красавица наша! — встретили ее там. — Не писал, не писал, и вдруг сразу − и посылка, и деньги. Видать, сильно любит.
Посылка и деньги оказались от Отара.
— Это не он, — сказала Оля, чувствуя знакомую дрожь в груди. Только бы не разрыдаться. — Он погиб. Это от его друзей.
И в разом наступившей тишине выбежала из зала.
В посылке оказались сушеные фрукты, грецкие орехи, изюм и письмо.