Оглянулся назад — как все далеко! Посмотрел вперёд: близко выход! Сейчас он минует это узкое горлышко и увидит Румистэля! Наконец, он спросит: скажи, Румистэль, где тебя искать? Кто ты такой, Румистэль?
И видит: правда, не обманул он сам себя — впереди идёт фигура. Знакомый плащ из чернобурки, пепельные волосы. Ты, Румистэль?
Он подлетает ближе, боясь, что принц исчезнет. Всё так же с воздуха, чуть опережает кого-то такого знакомого и заглядывает в лицо.
— Гедрикс?! — отшатывается он так, что чуть не падает на землю.
И видит он, что впереди толпа — все идут по длинной-длинной дороге, уходящей туда, куда Лён только что вошёл — в будущее. Как он попал опять в начало?! Там, откуда он вышел, должен идти он сам — последний в роду Гедрикса! Парадокс, небывальщина, абсурд!
— Да это же сон, сон! — говорил он сам себе, в отчаянии оттого что ничего у него не получилось. Сон обманул его, вывернул видения наизнанку и склеил события в непрерывную ленту. Такое бывает во сне, когда никак не освободишься от кошмара, от однообразно повторяющейся чуши.
Гедрикс уходил по Бесконечному пути вперёд и никак не удалялся — его высокая фигура всё так же маячила на ровной, гладкой ленте дороги.
"Если там будущее, — думал Лён, паря в воздухе, — то прошлое в другой стороне".
Нигде на всей этой дороге он не нашёл Румистэля — этот таинственный потомок Гедрикса скрыт во времени. И Лён быть им никак не может — он только что видел себя.
— Где ты, Румистэль?
Взгляд его обратился к узкой горловине, которую он только что миновал. Будущее его обмануло. А прошлое?
Медленно, словно боясь спугнуть догадку, он двинул по воздуху туда, откуда вышел Гедрикс, племянник волшебницы Эйчварианы, уничтожившей по глупости целый мир и поплатившейся за то своей головой, навеки сброшенной племянником в лимб, ледяное узилище навеки погибших душ.
Едва он оказался в горловине меж двух гор, как на дороге образовалась человеческая фигура — она шла в одиночестве. И в первый миг Лён подумал, что увидел Румистэля. Но это был не он — по дороге шла женщина.
Недоумевая, он приблизился и вдруг вскрикнул в гневе:
— Эйчвариана?!
Молодая женщина, закутанная в синий плащ, подняла голову и посмотрела наверх.
— Гедрикс, мальчик мой! — вскрикнула она, а в следующий миг разочарованно опустила голову — нет, ошиблась.
Нет, то была не волшебница Рагноу, не царственно-прекрасная Эйчвариана. Её лицо, её красота, но глаза выдавали иную душу. И тут вдруг Лён с внезапным всплеском сердца понял кого видит: мать Гедрикса, сестру Эйчварианы! Ту, что погибла при осаде замка Вероньяр, когда шестилетний Гедрикс бежал через тайный ход. Об этом он забыл. В памяти осталась только Эйчвариана, эта ненавистная убийца, а про её сестру он забыл.
И далее взгляд его с твёрдостью устремился вперёд — туда, где прошлое открывает все тайны. Сегодня его день.
Словно из воздуха вышла высокая худощавая фигура — с каждым шагом она становилась отчетливее. А в следующий момент это уже был всадник, но конь под ним менялся каждый миг. То это белый крылатый лунный жеребец, то вдруг он превращается в грифона и так же торжественно шествует по полотну дороги. То превращается в гигантского орла и тут же — в белого дракона. Яркий свет вдруг охватил фигуру принца, и все краски померкли в этом сиянии — теперь фигура была серебряной.
"Великий волшебник Джавайна!" — сами собой всплыли в памяти Лёна слова Эйчварианы — так она сказала о своем отце, деде Гедрикса. Том самом, который создал для своих дочерей целый мир и отбыл неизвестно куда. Вот эта фигура всегда была за пределами внимания Лёна! Он не вспоминал об этом! А тот, в кого пошёл своим магическим дарованием Гедрикс, прародитель всех, кто прошёл по Бесконечному пути, тот, кто говорил ко всем стихиям, и был Румистэль! Вот почему его не видно на дороге! Он вне времени! Повелитель времени! Волшебник Джавайна! Не Дивояра — нет! — древнего эльфийского Джавайна!
Все эти мысли быстрее молнии сверкнули в сознании Лёна, пока он смотрел на серебряного всадника. Румистэль приблизился, сияние вокруг него стало ослепительным. И вот Лён увидал прекрасное лицо принца эльфийской крови, его необыкновенные, яркие глаза, серебряные волосы, схваченные бриллиантовой диадемой. Пышный белый мех плаща, мягко колыхался в такт неспешному аллюру крылатого жеребца, плавно стлался согласно невесомому движению грифона, вздымался от взмахов орлиных крыльев и трепетал под молниями, что источали крылья белого дракона. В руке принца был меч Джавайна.