Дно фонтана подсвечивалось изнутри, и мятущиеся потоки света отражались в высоких облаках. Свет площади затмевал и сами звёзды — над Дивояром стояло зарево, бьющее из его стен. Лёгкие столы и кресла располагались по всей площади, и на них сами собой возникали удивительные яства. Множество народу, среди которых было много молодых и не слишком молодых — все гуляли. Иные дивоярцы парили в воздухе вместе со своими столиками, другие пролетали сквозь воды фонтана, отчего на минуту менялась настройка, и фонтан начинал выделывать струями хитрые фигуры. Второкурсники шалили, как первоклассники: они старались удержаться над главной струёй, но быстрый поток воды моментально сносил их прочь, отчего взрослые дивоярцы хохотали.
Первокурсники ещё чувствовали себя здесь стеснённо и держались стаями. Они во все глаза смотрели, как веселятся старшие товарищи. И завидовали их свободе и простоте.
Мокрый и счастливый Очерота подошёл к своим подопечным. Он развёл руки в стороны, легко тряхнул кистями, и вода с его одежды моментально испарилась, а волосы тут же высохли и снова распушились лёгким белым облаком.
— Я первый раз прошёл через Портал! — непринуждённо воскликнул он, нисколько не стесняясь быть откровенным. — О, вы бы видели отбытие Дивояра из Жаворонара, моего родного мира! Когда-нибудь вы повидаете такие удивительные страны! Но на Селембрис я в первый раз. Я слышал, здесь такие чудеса! Покажете мне как-нибудь? Это один из старейших миров Содружества и здесь полно оставшихся от эльфов артефактов!
— А разве Жаворонар не подобен Селембрис? — поинтересовался кто-то.
— Нет, конечно! Жаворонар — молодой мир, заселённый переселенцами, — ответил старшекурсник, — Наша планета прекрасна, но на ней нет и в помине эльфийских чудес. Я надеюсь, вы будете мне гидами, как я помогаю вам освоиться в Дивояре.
Обрадованные первокурсники наперебой взялись рассказывать Очероте о том, что видели и знали на Селембрис. Лишь Лён и Паф молчали. Паф мало что видел в своей жизни, разве что в те времена, пока слонялся вместе с другом по просторам волшебной страны и попадал из приключения в приключение. А потом Паф угодил в ловушку, и четыре года, в которые он мог бы возрастать в силе чародейства, прошли для него впустую. Ему нечего было рассказать такого, о чём бы не поведали взахлёб его сокурсники — они много путешествовали со своими учителями и многих тайн Селембрис навидались.
Очероте рассказывали о таинственных зонах наваждения, попасть в которые равносильно тому, чтобы пережить лично какую-нибудь историю из жизни сказочного героя. Ему рассказывали об удивительных лесных и горных существах, о жителях подземного мира — гномах, о русалках, водяных и леших.
Турайк рассказал о том, как случилось нашествие на волшебную страну, и как они с учителем оборонялись от вурдалаков. А Фабиан и Алатрез, которые хвастались под дубом про то, как они с Вэйвэ Валандером лихо отбивали нападения мутантов, теперь смотрели на невысокого и плотного Турайка удивлённо и явно смущались. Похоже, в прошлый раз они несколько подсочиняли и приукрасили своё участие в борьбе против полчищ Лембистора. А вот теперь этот крепыш, похожий на молодого гнома, рассказывал такие подробности, какие мог знать лишь тот, кто действительно имел дело с творениями демона-дракона.
Лён никому из однокурсников не рассказал, что лично знаком с этой подлой тварью и многие пути они изъездили и исходили вместе. Даже Паф не знал всего того, что испытал Лён во время Жребия — он умолчал перед товарищем об этом эпизоде своей жизни, иначе велик был риск случайно проболтаться. И ещё понял он, что селембрийцы, включая и старших волшебников, практически ничего не знают о Лембисторе. И даже Долбер, который бок о бок с хитрым демоном путешествовал по мирам Жребия, так и не понял, что это за существо. Как отнеслись бы они к известию, что жестокий и безжалостный выходец из лимба теперь мирно коротает дни в одном захолустном городке в должности скромного лекаря. Ещё одна тайна, которую Лёну придётся замалчивать перед товарищем — четыре года легли между ним и Пафом. И вдруг он понял, что между ним и Лембистором сложилась некая таинственная связь, некая тщательно скрываемая нить. Как будто знал Лембистор что-то о нём — знал, и не хотел сказать. И некого спросить об этом, поскольку верный его друг и советчик, Гранитэль, оставила его.
Тоска и боль среди шумного и яркого праздника вдруг сковали сердце Лёна, и он не слышал, о чём его спросили.