— Возвращайся к Пафу и помоги ему — твоему другу сейчас нелегко, мы понимаем это, — звучал, как издалека голос Вольта.
Не смысл, а видение пришло к Лёну — такой способ передачи информации. Сами символы несут лишь внешний, облекаемый в слова смысл — для непосвящённых. А вот прикосновение открывает власть над этим местом — тому, кто избран. А он избран, но когда и кем? Его ждёт это место, этот круглый зал, и все эти экраны, и тайные устройства, и скрытые возможности, так бездарно используемые дивоярцами. Где-то глубоко под этой столешницей (которая вовсе не столешница!), в каких-то пространственных карманах, скрыта настоящая сущность этого места — весь этот зал что-то из себя представляет. Но что? Туман в голове, как недостаток знания, молчащей памяти и неполноты самого себя. Но слово пришло к нему: Джавайн. Вот это он ощутил так уверенно, так мощно, как будто что-то включилось внутри него. Да, он был проводником между этим местом и… И своей иголкой, волшебным мечом Джавайна.
Он более не слышал голос Вольта, взял, как во сне, со стола листок с воззванием, сдержанно кивнул и вышел, забыв о сопровождении.
— Что с ним? — встревожено спросил Брунгильду глава Совета.
— Им обоим тяжело, — ответила валькирия, глядя в след своему ученику. — Это испытание, которое мы могли смягчить, провести иначе. По крайней мере, для Пафа.
— Ты же знаешь: в большой игре большие ставки. Ты первая заметила, что с этим твоим учеником что-то не так. И я сам думаю, что ты не ошиблась: это он. За тысячу лет многое забывается, но это лицо мне снится иногда. Он и Румистэль потрясающе похожи, и ещё этот Каратель.
— Да, я сама едва поверила, когда увидела в его руках этот неуловимый клинок. Тогда он был ещё мальчиком, и я подумала, что ошиблась.
Вольт Громур кивал головой, как будто соглашался со всем, что говорила Брунгильда, и слышал это уже не в первый раз. Но она продолжала, как будто не замечала этого:
— Мы ждали воина, страшного и мощного, а пришёл подросток. Но он и победил Лембистора, как было сказано в пророчестве. И я тогда не могла поверить. А потом мы с Гондой устроили ему испытание — я подробно описала это в отчете.
— Опрометчивый поступок, — не одобрил Вольт.
— Да, знаю, ты говорил уже. Но я изумилась тогда: он отправил в лимб ведьму без всякого колебания, как будто не в первый раз убивал человека. Он, городской мальчик из мира, где большинство даже курицу зарубить не в состоянии! Вот тогда я задумалась, когда сопоставила два факта: Каратель в его руках и эту бестрепетность Истребителя Чудовищ. Да, сознаюсь, мы с Магирусом рисковали, он мне потом высказывал не раз за эту афёру. Потом он возвращался из Жребия, с каждым разом всё более замкнутый и ожесточённый, и я могу лишь догадываться, через что ему пришлось пройти.
— Прошу тебя, Брунгильда, даже приказываю: не делай больше таких опрометчивых шагов, не проверяй его сама. Румистэль это или его наследник — он очень опасен. Я думаю, только не считай меня фантазёром, он из эльфийского народа! Да, я думаю — не смейся надо мной, Брунгильда! — нашей власти над Селембрис может придти конец.
— Я не смеюсь, — прошептала валькирия, — Мне страшно.
— Ты видела, как он себя повёл? Я подсунул ему этот листок с формальным воззванием, а он как будто его не заметил — что привлекло его внимание? Что он тут увидел?
Оба внимательно посмотрели на полированную, без всяких стыков, поверхность стола, украшенную сложным геометрическим рисунком. Решительно ничего особенного.
— Ладно, давай посмотрим как он выполнит задание, — вздохнув, сказал Громур и, подойдя к одному огромному окну, что-то сделал в нижней его части. Экран мгновенно просветлел, стал виден большой город с дворцовым комплексом в центре, где был обширный парк и мощёный двор. Сейчас вся площадь перед дворцом была заполнена народом, толпа вливалась в открытые дворцовые ворота, и стражники не пытались сдерживать её.
— Ого, не революция? — насторожился Громур.
— Едва ли, они не вооружены, — ответила Брунгильда.
Увеличение изображения позволило увидеть, что у втекающего в ворота народа не было оружия, многие были с детьми, даже с младенцами. Публика пёстрая — от нищих и подмастерьев до богатых ремесленников. Во дворе были брошены без присмотра кареты, и в них забрались кто посмелее, а некоторые даже залезли на крыши экипажей. Самые смелые же торчали на лишённых листвы деревьях.
Картину внезапно перекрыла крылатая тень, и тут же обнаружился Лён на своем Сияре — он снижался над толпой, правя на широкие ступени входа — больше негде было высадиться, всё занято народом.