Сияр мощно загребал крыльями, вознося своего хозяина высоко над утренней землёй, холодный воздух закипал от множества тревожащих его всадников. Крылатые жеребцы несли волшебников к пылающему холодным светом облаку, с которого местами косо стекали лёгкие хрустальные струи — вода рассеивалась в воздухе и терялась, не долетая до земли. Из дальних мест, из лесных чащоб, от глухих гор восходили новые и новые стаи летучих скакунов.
Лён потрясённо озирался: он не знал, что на Селембрис так много дивоярских магов — их было не менее двух сотен! Сияр меж тем уносил его всё выше, в холодные потоки верхних слоёв атмосферы, и ветер засвистел в ушах, а под ногами проплывали облака. Дивояр всё не был виден, но облако, которое несло его, разрослось на половину неба, на фоне гигантских огненно-фиолетовых клубов всадники на лунных жеребцах казались крошечными фигурками, маленькими птичками. Один за другим они ныряли в плотную туманную массу и исчезали. И вот Лён с Пафом пересекли невесомую водяную струю и с разлёту вонзились на своих конях в облачное дно — казалось, будто перед ними нечто твёрдое. Едва густые пары воды охватили Лёна, ему показалось, что заложило уши. Не было видать ни зги, пропали звуки, но Сияр уверенно летел вслед за неясной тенью — то был конь Брунгильды, Светанго.
Восхождение сквозь облако было совсем недолгим, в один момент непроглядная тучевая завеса раздёрнулась, и глазам представилась фантастическая картина. Вынырнув из плотного тумана, Сияр слегка взлетел над обширной равниной, вся поверхность которой представляла всё то же облако — крупные округлые клубы с ровными очертаниями лениво переворачивались и растекались по огромному полю, дальний край которого казался горизонтом, а сзади видно, что облачное поле круто обрывается вниз. По всей равнине текли, как по простой земле, водные потоки. Они скользили к берегам облачного острова и, низвергаясь с края, пропадали.
Из-за обрыва всплывали новые и новые крылатые кони, из глубины облака выныривали всадники на лунных жеребцах, и необыкновенные создания грациозно опускались серебряными копытами прямо на непрозрачные седые холмы и шли по ним, как по земле! По голубой равнине двигались, не опуская крыльев, сотни жеребцов, они неслись от краёв к центру, туда, где посреди громадной облачной равнины возвышались аметистовые стены Дивояра! Глаза смотрели и не могли насытиться величием и мощью прекраснейшего города, собравшего в себе весь цвет магии и чародейства. Поистине, минута та останется навечно в памяти того, кто в первый раз увидит волшебный город, небесную столицу множества миров, любовь и гордость многих поколений, отдавших жизнь и силы за процветание обители мудрости и силы.
Высокие кружевные башни источали яркий блеск, за которым было сложно разглядеть подробности. Громадные ворота принимали в свой распахнутый зёв человеческие толпы, где каждый человечек казался маленькой букашкой на фоне поистине титанической постройки. И всё при том имело вид воздушной лёгкости, и как могло быть иначе, если город стоял на облаке, как на земле!
Сияр поднёс своего хозяина к самым воротам, а дальше Лён и Паф спешились, с некоторым страхом и волнением ступая на мягкие покровы серебристо-голубого цвета. Нога не провалилась сквозь непрозрачную поверхность, которая всего минутой ранее ничем не воспрепятствовала им вынырнуть на своих конях из непроглядно-плотной облачной среды.
Подошвой ощущалось нечто упругое, но разбираться в этом было некогда — всадники вокруг спешивались и направлялись к воротам. Товарищи тоже поспешили и подошли ко входу вместе с другими, незнакомыми им девушками и юношами. Взрослые дивоярцы высаживались прямо у ворот, и Лён с Пафом давно потеряли из виду Брунгильду, как пропал среди множества прибывших в небесный город волшебников и Магирус Гонда.
Даже издали ворота выглядели ошеломляюще огромными, что Лён невольно вспомнил ворота Дерн-Хорасада, которые поразили его своим величием и которые сравниться не могли с драгоценными воротами Дивояра, выточенными из хрусталя и отделанными драгоценными камнями. Здесь было такое великое богатство, какое недоступно ни одному монарху ни одной страны, в каком бы мире тот ни жил. Немые от потрясения, входят оба друга стометровой аркой, раскинувшейся над головами толпы, как радуга в небе.