— Тогда почему вы признали себя виновным?
— Потому что так посоветовал мне мой адвокат!
Хотя если уж начистоту, то на самом деле меня в эту ловушку заманил не кто иной, как сам полицейский следователь, ведущий мое дело. Пообещал, сволочь, что если я признаю вину, то отделаюсь всего лишь простым штрафом…
Туфан ненадолго задержал на мне задумчивый взгляд, затем захлопнул папку.
— Нет, вы все-таки очень, очень глупый человек, Симпсон. Сначала заявляете: «Я вам говорю правду», а потом, когда я пытаюсь убедиться в этом, тут же начинаете возражать и жаловаться, жаловаться… Меня ведь совершенно не интересует ни то, как вы объясняете свои прошлые грешки, ни иллюзии насчет себя, которые вы по каким-то причинам хотели бы сохранить. Но если вы не можете сказать правду даже там, где ложь вам вроде бы ничего не дает, то как я могу верить вам вообще? Британцы поймали вас с поличным при попытке нелегального ввоза и распространения порнографии, так почему бы вам честно не признать это? Сделай вы это, и тогда, слушая ваши слова о том, что вы ничего не знали о содержимом, спрятанном в той самой машине, я мог бы по крайней мере подумать: «Хоть этот человек и мелкий жулик, но есть отдаленная возможность того, что хоть на этот раз он говорит правду». Сейчас же вы не оставляете мне иного выбора, кроме как считать, что вы все мне врете и что я должен вытаскивать из вас правду каким-то другим образом.
Честно говоря, его слова «каким-то другим образом» заставили меня серьезно задуматься. Ведь всего пять минут тому назад он собственными руками наливал мне в бокал ракии! А теперь, значит, хочет вселить в меня страх и заставить запаниковать. И, к сожалению, поскольку я чувствовал крайнюю усталость, был очень расстроен и страдал от несварения желудка, своего он безусловно добился.
— Но ведь я говорю вам чистую правду, сэр. — Я слышал свой собственный голос, срывающийся и дрожащий, но ничего не мог с этим поделать. — Клянусь Господом Богом, сэр, я говорю вам чистую правду! И мое единственное желание — это сообщить вам все, что в моих силах, вытащить все, так сказать, из тьмы египетской на яркий свет дня…
Он посмотрел на меня в упор. Причем не скрывая своего, похоже, вполне искреннего любопытства. Чем невольно заставил меня густо покраснеть. Ибо до меня только теперь дошло, что я сказал. Ужасно, просто ужасно… Ведь я собственными губами произнес те самые абсурдные слова, которые Харпер заставил меня написать в том самом признании насчет дорожных чеков!
На какую-то долю секунды его губы слегка скривила кислая улыбка.
— Ах да, я почему-то совсем забыл. Странно, странно. Вы же профессиональный журналист. Что ж, тогда давайте попробуем еще раз. Только, пожалуйста, не забывайте: мне совершенно не нужны пламенные речи, оправдания, обвинения кого-нибудь еще… мне нужны только конкретные аргументы и факты, аргументы и факты, договорились?
— Да, конечно же, сэр.
— А вот это уже лучше… Итак, что заставило вас объявиться в Лондоне в пятьдесят пятом? Ведь вы, очевидно, знали, что Скотленд-Ярд все о вас знает и будет только счастлив вас тут же арестовать.
— Ну откуда, скажите, мне было об этом знать? Ведь с тех печальных пор меня много лет в Англии просто не было!
— Понятно. Ну а где вы были во время войны?
— Во время войны? В Каире. Работал на оборонку.
— В каком смысле?
— В прямом — был переводчиком…
— И все-таки зачем вы тогда поехали в Лондон?
Я громко прочистил горло, отпил глоток ракии…
— Отвечайте на мой вопрос!
— Сэр, но ведь именно это я и собираюсь сделать. Понимаете, этот, простите, чертов дистрибьютор нашей продукции внезапно прекратил и делать должные выплаты, и отвечать на все наши запросы. Поэтому мне пришлось срочно отправиться в Англию, чтобы выяснить причины столь необычного поведения человека, с которым мы так долго и без малейших проблем имели дело. Однако его офис оказался почему-то закрытым. Я, естественно, предположил, что он либо умер, либо у него образовались крупные неприятности, либо он попросту занялся каким-нибудь другим бизнесом, и начал искать другого дистрибьютора. Однако человек, которого я в конечном итоге нашел и с которым вроде бы полностью договорился, к сожалению, оказался… оказался детективом из Скотленд-Ярда. Обычно мы пересылали нашу продукцию в Ливерпуль в хлопковых тюках. Судя по всему, таможенники каким-то образом пронюхали об этом, ну и сообщили полиции. В результате чего наш прежний дистрибьютор неожиданно для нас оказался в тюрьме. Полиции неизвестно как удалось не допустить утечки этой информации в прессу, и я попал в ловушку…
— Да, так лучше, так намного лучше, — довольно произнес майор Туфан. — Хотя особых симпатий к британским правоохранительным органам вы, само собой разумеется, с тех пор не испытываете.
Мне, безусловно, следовало бы вспомнить кое-что сказанное им буквально несколько минут назад, но тогда я, к сожалению, был все еще слишком растерян и думал только об обороне.
— В то время мне конечно же было очень обидно, сэр. Очень. Особенно из-за несправедливого приговора. Но позже до меня дошло, что полиция всего лишь выполняет свою работу, что они не принимают законы, а только их исполняют. Поняв это, я стал вести себя как самый образцовый заключенный. Во всяком случае, изо всех сил старался. В результате чего отношение ко мне в тюрьме «Мейдстоун» тоже было, как вы понимаете, соответствующим. А когда меня «досрочно условно» выпускали оттуда, ее начальник даже лично пожал мне руку…
— И вы сразу же вернулись в Египет?
— Нет, не сразу, сэр, но как только окончился испытательный срок, то да, сразу же вернулся в Каир.
— Где вы не без успеха продолжили «закладывать» египетским властям британского бизнесмена по имени Колби Эванс, утверждая, что он секретный британский агент.
Мне будто при всех влепили звонкую пощечину, но на этот раз я все-таки сумел сохранить хладнокровие. Или видимость такового.
— Да, в общем-то да, но… но не сразу, сэр. Это имело место несколько позже, во время Суэцкого кризиса.
— Ну и зачем, интересно, вам это понадобилось?
Ну что тут ответишь? Как мне, скажите, объяснить такому человеку, как майор Туфан из Второго отдела, что я был просто обязан отплатить им за «порку», которой они подвергли меня. Поэтому никакого ответа, естественно, так и не последовало.
— Может, вам хотелось каким-то образом продемонстрировать египетским властям свою категорическую нелюбовь к британцам, или у вас, скажем, были личные счеты с этим человеком, или вы на самом деле убежденный антибританец?
Наверное, и то, и другое, и третье. И хотя особой уверенности в этом у меня, признаться, не было, я, тем не менее, практически не задумываясь, ответил:
— Понимаете, сэр, моя мама была египтянка, моя жена погибла от взрыва британской бомбы во время их нападения на нас, так почему же мне не быть убежденным антибританцем?
Наверное, мой самый лучший ответ за все время пребывания в тюрьме! А главное, он звучал вполне правдиво… Даже более чем правдиво. Пусть даже был не совсем правдивым…
— Вы что, на самом деле верите, что этот человек являлся британским секретным агентом?
— Да, сэр, верю.
— После чего обратились с просьбой о предоставлении вам египетского гражданства, так?
— Да, сэр.
— Вы проживали в Египте вплоть до пятьдесят восьмого. Именно в это время египтяне окончательно решили, что Эванс все-таки не был британским секретным агентом, и освободили его, так ведь?
— Нет, не так! Суд признал его виновным и вынес обвинительный приговор, а освобождение стало всего лишь актом милосердия и, соответственно, последующей амнистии.
— Однако практически одновременно египтяне тем не менее начали расследование, направленное непосредственно против вас. Это так?
— Наверное, да.
— Понятно. — Туфан снова долил немножечко ракии мне в бокал. — Что ж, похоже, мы с вами понемножечку начинаем друг друга понимать, Симпсон. Вы вроде бы догадываетесь, что решение моральных проблем совершенно не входит в мои конкретные задачи, в то время как я, в свою очередь, уже куда лучше вижу ход ваших мыслей в обсуждаемых нами сейчас областях. Что ж, тем лучше для нас обоих… Итак, давайте ненадолго снова вернемся к вашей истории с мистером Харпером и фрейлейн Липп. — Он снова бросил беглый взгляд на бумажку в моем досье. — А знаете, для человека с вашим-то опытом все это выглядит просто невероятным: вы определенно заподозрили, что этот мистер Харпер хочет использовать вас для каких-то противозаконных, но по тем или иным причинам очень выгодных для него целей, и тем не менее согласились на это. Причем всего за какие-то жалкие сто долларов! Пусть даже американских…