Он скривился в довольной ухмылке. И покачал головой, как бы автоматически предполагая, что вопрос слишком глуп даже для того, чтобы на него отвечать.
— Если нет, то тогда кто же они такие?
Он пожал плечами:
— Кто они такие? Шпионы. Русские шпионы. Это все здесь знают. И Хамул, и его жена, и здешние рыбаки… Да вообще все… Хотите чего-нибудь поесть?
— Вообще-то пахнет хорошо.
— Оно и есть хорошо. Но это только для нас. Хамуле готовит его жена. Прямо там, в их столовой. Ну а потом уж я сам готовлю для шпионов. А что остается, это для нас. Причем самое что ни на есть вкусное… Ладно, давайте достаньте вон из того шкафчика две тарелки…
И овощной суп, и жареный цыпленок на самом деле оказались превосходными. Честно говоря, давно мне такого не приходилось есть. Что и говорить, повар он был отменный… Конечно же я понимал, что из-за острейшей чесночной подливы у меня потом будут проблемы с желудком, но они, учитывая нервное напряжение, в любом случае все равно были бы, так что, как говорят, семь бед — один ответ… В отличие от меня Гевен практически ничего не ел. Зато продолжал непрерывно пить свой коньяк. Но при этом мило улыбнулся, когда я попросил добавки.
— Я всегда любил англичан, — заявил он. — Несмотря даже на то, что вы поддерживаете против нас греков на Кипре. И хорошо, что вы сейчас здесь. Знаете, одному пить всегда плохо. Как-то неинтересно… А бутылку мы можем брать с собой каждый вечер. Нет проблем… — От удовольствия он чуть было не облизнулся.
Да, сейчас говорить ему о нежелании делить с ним комнату было явно некстати, это уж точно. Стоит подождать до лучших времен. Ну а там посмотрим.
Именно в это время на кухню вошел Фишер. Он с откровенным неодобрением бросил взгляд сначала на бутылку, затем на меня:
— Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.
Гевен протестующе вытянул вперед руку:
— Эффенди, эффенди, ну дайте же человеку спокойно поужинать! Чуть попозже я сам ему покажу, где его постель.
Вот когда наступил момент со мной посчитаться. И Фишер его не упустил.
— Увы, боюсь, ничего не выйдет, шеф, — ядовито заметил он. — Спать с тобой в одной комнате наш дорогой друг считает для себя зазорным. — Он повелительно кивнул мне: — Ладно, пошли.
Нижняя губа Гевена задрожала так, будто он от обиды вот-вот впадет в пьяную истерику, но одновременно его рука стиснула бутылку… Ну а что, если он собирается запустить ее мне в голову? А что, если и то и другое?! И как мне тогда быть?
Я торопливо прошептал:
— Это приказ мистера Харпера. Я здесь совершенно ни при чем. — И как можно быстрее вышел из кухни. Если не сказать, вылетел.
Фишер уже поджидал меня на лестничной площадке.
— Будете пользоваться только этой лестницей, а не той, которая в передней части дома, — приказал он на редкость издевательским тоном и не скрывая своего явного удовольствия.
Мы спустились вниз, после чего он отвел меня по коридору в спальную часть дома. И, небрежно ткнув пальцем во вторую дверь с левой стороны, сказал:
— Вот эта ваша. А вон там, — он ткнул пальцем в соседнюю дверь, — ванная. Там есть душ… Машина понадобится нам завтра утром, в одиннадцать. Ровно в одиннадцать. Чистая, мытая и побритая. — И он, довольно хохотнув собственной шутке, вышел. Не забыв при этом — наверняка назло мне — выключить свет в коридоре.
Когда этот чертов Фишер наконец-то пропал из виду, я, само собой разумеется, снова включил свет в коридоре. В каком-то смысле назло ему! И внимательно осмотрел ванную комнату. Весьма странного вида и, скорее всего, пристроенную много позже, так сказать «потом». В оказавшемся никому не нужном складском помещении. Окна там не было, сантехника немецкого происхождения, 1905 года… Работал только кран холодной воды…
Спальная комната была не так уж плоха — все-таки делали-то тогда для себя. Пара довольно больших французских окон, двуспальная кровать с бронзовыми набалдашниками на спинках, старинный комод, просто гигантский платяной шкаф… Продольный столик у стены, почему-то с ручной швейной машинкой. Интересно, почему?.. Наверное, в свое время это была гостевая комната для дам, которые, как правило, приезжали со своей собственной прислугой, включая портных…
На кровати лежал пыльный матрац, но ни простыней, ни покрывала не было. Ну и что теперь — жаловаться опять? Нет, вряд ли. Теперь это, похоже, уже не имело особого смысла. Да, скорее всего, и опасно… Прежде чем взять из «гаража» мою сумку, я самовольно забрал из кладовой пару одеял. Затем вернулся в комнату. Радиосвязь с Туфаном назначена на одиннадцать, так что время еще было. Значит, надо использовать его, чтобы повнимательнее изучить предоставленную мне комнату. Кто знает, кто знает… А вдруг в ней найдется что-нибудь интересное?
Вообще-то, честно говоря, мне всегда нравилось заглядывать в чужие ящики и шкафы. Ведь иногда там находятся такие странные вещи! Помню, когда я еще учился в школе, моя тетя заболела плевритом, районный врач предписал, чтобы я приблизительно на месяц сменил место жительства, и меня согласилась взять к себе одна семья, жившая неподалеку в старом доме. Вокруг дома росли густые кусты лавра и каштановые деревья. Ходить мимо них вечером было страшновато — а вдруг там прячется сумасшедший маньяк-убийца, который только и ждет, как бы выскочить оттуда и вонзить мне нож в спину! Зато внутри дома все было просто замечательно. В свое время у этой семьи был сын, который погиб за год до этого, поэтому я жил в его комнате. И нашел там для себя множество очень интересных вещей. Например, коллекцию марок. Лично я никогда не собирал марки, но многие ребята в школе собирали, поэтому я для начала «позаимствовал» две-три штуки и выгодно продал их. Ведь ему они все равно были уже не нужны!.. Но больше всего мне понравилась его коллекция минералов, хранившаяся в плоской деревянной коробке, разделенной на небольшие квадратные ячейки (всего тридцать четыре) для каждого отдельного камня. На каждой аккуратно написанная соответствующая этикетка: «Графит», «Галенит», «Слюда», «Кварц», «Хальколит», «Железный колчедан», «Флуорит», «Вольфрам» и так далее… Мне очень хотелось взять себе хотя бы парочку из них, но сделать это незаметно было невозможно — пустая ячейка тут же меня выдала бы. Все, что я смог, — это отнести несколько камней в школу, чтобы показать учителю по химии, надеясь на то, что мой энтузиазм будет оценен, результатом чего, как я по-детски надеялся, станут более высокие оценки. Именно по-детски, поскольку вместо этого он подозрительно начал интересоваться, откуда они у меня. Пришлось на ходу придумывать и врать, что их на время дал мне мой родной дядя. После чего я мог только открывать коробку и любоваться ими. Правда, когда пришло время возвращаться к тете, я все-таки взял себе железный колчедан — просто он выглядел так, будто в нем есть частички золота. Как я узнал много позже, его иногда называли «золото для дураков». А на его место положил кусочек серого антрацита. Думаю, они даже не заметили подмену. Возможно, потому, что никогда и не думали открывать эту коробку…
Все, что мне удалось найти в моей комнате на «шпионской» вилле, — это старый русский календарь на листе картона в форме иконы. С темно-коричнево-золотистым ликом Христа.
За широко открытыми окнами царила такая тишина, что отчетливо доносились даже звуки пыхтящего вдали парохода. Правда, где-то до восьми тридцати время от времени можно было услышать невнятные голоса на террасе в передней части дома, но затем исчезли и они — все ушли в столовую на ужин. После девяти мне стало по-настоящему скучно. Что это, интересно, я здесь сижу? Мне ведь не запрещали выходить из дома! Значит, можно сходить прогуляться…
Ну а на случай, если кому-либо чересчур любопытному придет в голову покопаться в моих вещах, я спрятал радиоприемник на верхней полке платяного шкафа. Затем спустился по лестнице вниз и через черный ход неторопливо вышел во двор.
На улице, особенно вблизи густых деревьев, было так темно, что, пройдя всего метров пятьдесят и опасаясь заблудиться, я решил повернуть назад… Мисс Липп, Харпер, Миллер и Фишер уже выходили из столовой на террасу, а жена старого Хамула зажигала там свечи… Я бесшумно подошел к входу на конюшню и остановился у стены — интересно, удастся ли мне услышать их разговор?