Первые минут двадцать или даже больше до меня доносилось только невнятное бормотание. Затем кто-то из них — кажется, Миллер — громко рассмеялся и отчетливо произнес несколько слов, которые прозвучали так, будто были кульминацией очень веселой шутки: «Пусть собаки будут накормлены и одеты!» Он снова хохотнул и повторил эти слова еще раз: «Пусть собаки будут накормлены и одеты!»
Другие тоже дружно рассмеялись, затем опять забубнили, и я отправился к себе в комнату. Там прежде всего устроил постель поудобнее, побрился, чтобы утром не надо было делать это в спешке…
Где-то около одиннадцати достал спрятанный радиоприемник, вынул его из чехла, снял заднюю крышку и повернул маленький переключатель. Сначала послышалось только шипение. Я не стал даже вставлять наушники или даже закрывать окна. Зачем?! Наверняка пустая трата времени и сил.
Увы, оказалось, совсем не пустая… Поскольку ровно в одиннадцать из приемника послышалось сначала короткое резкое трещание и практически сразу же голос, причем так громко, что я просто-напросто растерялся. Не помогли даже мои лихорадочные попытки хоть как-либо уменьшить звук. Он упрямо не уменьшался. Будто назло мне! Выключить же приемник тоже было нельзя, так как предназначенная лично мне передача уже начиналась. Оставалось только срочно закрыть широко распахнутые окна и засунуть приемник под одеяло.
«Внимание, внимание! Полное имя вновь прибывшего участника Леопольд Аксель Миллер. В его бельгийском паспорте содержатся следующие данные: возраст — шестьдесят три; место рождения — город Антверпен; род занятий — импортер… Получены также некоторые сведения о швейцарской корпорации „Текелек“: официально зарегистрирована в Берне, основной капитал составляет пятьдесят тысяч швейцарских франков, члены Совета директоров — К. Хофман, Р. Конер, Г. Бернади и Л. Матис, все они, как полагают, имеют свои номерные и секретные счета в „Кредит-банке“, Цюрих, Швейцария. Компания „Текелек“ занимается продажей электронных счетных машин, изготовленных в Западной Германии… Срочно сообщите новые сведения. Внимание, внимание, срочно…»
Я под одеялом выключил высокочастотный канал и вернул на место заднюю крышку. Затем переключил приемник на турецкую программу… Опять-таки на всякий случай. Если кому-то станет интересно, что я слушаю в столь поздний час…
Итак, «срочно сообщите новые сведения»!
Я достал из кармана сигаретную пачку, в которой было только две сигареты, одну из них тут же закурил, вторую сунул в карман и отправился в туалет за кусочком туалетной бумаги. Вернувшись, сел на кровать и буквально за несколько секунд написал мой первый отчет. Всего за несколько секунд, потому что он оказался на редкость коротким: «Повар, смотритель и местные рыбаки — все они полагают, что подозреваемые — русские шпионы».
Затем свернул бумагу в маленький комочек и засунул поглубже в пачку, которую сначала смял, а потом положил в карман брюк, чтобы «выбросить». Само собой разумеется, в нужном месте.
Что ж, сегодняшний день, похоже, прошел совсем не зря…
Глава 7
На следующий день я встал рано утром, причем с тем самым отвратительным ощущением, которое время от времени испытывал, будучи школьником, когда по тем или иным причинам плохо приготовил уроки и ожидал неизбежного наказания.
Я снова достал смятую сигаретную пачку из кармана, еще раз пробежал глазами отчет. Да, конечно же не то. Или, по крайней мере, не совсем то. Надо было срочно придумать что-нибудь другое. Более конкретное. А то Туфан еще, чего доброго, подумает, что мне просто захотелось поразвлечься… Я сходил в ванную комнату, принял очень холодный душ — горячей воды все равно ведь не было, — оторвал немного чистой туалетной бумаги, вернулся в комнату, сел и принялся сочинять новое донесение. «Вашу информацию получил. Попытка проверить двери машины пока не удалась. Попробую сделать это еще раз сегодня днем».
Кстати, насчет «сегодня». Ведь Фишер приказал быть готовым к отъезду ровно в одиннадцать. Значит, можно, не спрашивая ничьего разрешения, взять машину, чтобы заправить ее! Главное — не опоздать с возвращением. И даже если кому-то захочется поинтересоваться, почему я это сделал, всегда можно, приняв невинный вид оскорбленной добродетели, оправдаться тем, что действовал исключительно в их интересах. Вот так!
Часы показывали уже шесть сорок пять, а радиоконтакт был назначен ровно на семь. Надо было успеть подготовиться. К тому же в голову пришли два других факта, которые, похоже, вполне можно было добавить к моему сообщению. Итак: «Если позволят обстоятельства, постараюсь позвонить из гаража сразу же после проверки дверей. Вчера во время беседы Липп с Миллером имя Джулио упоминалось в связи с каким-то морским судном. Других деталей пока нет». После чего, чуть подумав, добавил туда вчерашнюю версию о «русских шпионах». Тем более, что сейчас она уже совсем не казалась такой уж наивной и глупой… Так, теперь радиопередача. Сначала — опять-таки на всякий случай — тщательно запрятать письменное сообщение под внутреннюю обшивку одного из ящиков гардероба, плотно закрыть окна, вставить штекер наушников, снять заднюю крышку… Ровно в семь началась передача:
«Внимание, внимание! По сообщению швейцарских источников, ни Харперу, ни Липп официальные паспорта никогда не выдавались. Постарайтесь выяснить их подлинные имена. В частности, Миллер вполне может оказаться Матисом. Не задерживайтесь с сообщениями. Повторяю…»
Выключив радиоприемник, я достал из-под обшивки ящика мое сообщение и добавил в него еще несколько слов: «Задание понял. Постараюсь». Оставалось только надеяться, что мое усердие будет по достоинству оценено. Ну а результат — он либо есть, либо его нет. Все зависит…
Я засунул туалетную бумажку с добавленным текстом в ту же самую сигаретную пачку, открыл окно и начал одеваться. Вскоре до меня донеслись громкие звуки мотороллера — сначала треск заводимого мотора, а потом подвывание быстро удаляющейся «ламбретты». Минут через двадцать те же самые звуки повторились в обратном порядке. Я выглянул в окно — да, повар вернулся. Причем к заднему седлу были привязаны два продолговатых и тщательно завернутых предмета.
Когда я спустился на кухню, Гевен был уже там. Бросил на меня мрачный взгляд, даже не ответил на мое «доброе утро»… То ли синдром тяжелого похмелья, то ли что-то еще, сказать было трудно.
Заметив на плите котелок с дымящимся кофе, я вопросительно посмотрел на него. Он равнодушно пожал плечами, что выглядело как знак согласия и позволило мне достать из шкафчика кружку, налить себе кофе. Гевен в это время короткими, быстрыми ударами нарезал здоровенным кухонным тесаком хлеб, и, судя по ровным, аккуратным кускам, этот тесак был острым как бритва. Поскольку мне совершенно не хотелось лишаться пальцев, я предпочел терпеливо подождать, пока он закончит. И только потом взял себе кусок хлеба.
Кофе был не очень-то похож на настоящий кофе, а вот хлеб оказался хорош. Действительно хорош. Я даже подумал, уж не предложить ли мне Гевену пользоваться моей ванной комнатой, но вовремя вспомнил, что у меня всего одно полотенце, и вместо этого предложил ему сигарету. Как ни странно, он принял ее без малейших возражений. Более того, кивнул в сторону корзинки с абрикосами. Вообще-то я совершенно не люблю абрикосы, но на этот раз, учитывая обстановку, решил не отказываться. В моем положении никогда не знаешь, как оно повернется…
Еще несколько минут прошли в непонятном молчании, но затем он, видимо окончательно сменив гнев на милость, начал бормотать что-то о чертовом завтраке для этих чертовых «дам и господ», который надо подавать каждому на отдельном подносе. Я предложил ему свою помощь, он, слава богу, только отмахнулся, но зато дружеские отношения, похоже, были в основном восстановлены.
Скоро на кухне появились мистер и миссис Хамул. Последняя оказалась невысокой, плотного сложения женщиной с очень печальными глазами. Пожилая, одетая, как и положено турчанке, в традиционное темное платье и платок… Поскольку ни она, ни ее муж не говорили ни на одном языке, кроме турецкого, процедура нашего знакомства оказалась предельно короткой. Задержавшись ненадолго, чтобы съесть еще один кусок этого великолепного хлеба, я решил, что сейчас самое удобное время уехать с виллы, не привлекая особого внимания — пока Харпер и остальные «дамы и господа» неторопливо завтракают.