Сыр, бекон и сливки были чем-то почти незнакомым. Едва отправив в рот кусочек киш-лорена, Пятый без всяких прыжков и машины времени нырнул в прошлое. До прыжка, до Апокалипсиса, до всего, через что ему пришлось пройти и до смерти его братьев и сестёр.
Овощи были на вкус как обеды на кухне в Академии. Идеально сбалансированные и идеально приправленные. Он будто бы снова сидел слева от Вани и смотрел, как она гоняет по тарелке горошек, или уплетает помидоры черри, или воротит нос от брокколи.
Незаметно для него самого, уголки его губ дёрнулись, поднимаясь в полуулыбке, и Куратор восхищённо выдохнула:
— Ты уже улыбаешься?
— Показалось, — Пятый отодвинул пустую тарелку и спрятался за чашкой кофе. Протянул руку к бриошу, и принялся есть его прямо так, просто отщипывая от него кусочки. Один за другим, наслаждаясь мягким, сладким тестом, и терпким кофе с кислинкой.
А потом протянул кружку Куратору и тихо, но чётко сказал:
— Ещё.
— Вот так сразу? Ты когда кофе последний раз пил?
— Двенадцать лет назад.
Куратор кивнула:
— Вот именно. Хотя это и странно, что кто-то тринадцатилетнему ребёнку позволял его пить, — она выгнула бровь, потом мотнула головой и забрала у Пятого кружку. — Если я тебе ещё налью, ты не уснёшь.
— Поверь мне, я могу спать в любом месте, в любом состоянии и когда сам захочу, — Пятый скрестил руки на груди. — Ещё.
— Нет, — Куратор тоже скрестила руки на груди. — Ты тут всего час, а уже начал забываться.
Пятый хмыкнул.
— Я тебе нужен так же, как и ты мне. И я не забываюсь, — он чуть подался вперёд и сощурился. — Пока вы не знали, что делать с Древним ужасом, я его изучал. Думаю, выпить ещё чашку кофе я достоин.
Куратор сощурилась, а потом вдруг рассмеялась. Встала и протянула ему руку:
— Пойдём, Убийца богов, я покажу тебе, где кофеварка.
Он помедлил, но лишь на мгновение. А потом сжал её аккуратную, мягкую ладонь в своей, в мозолях и шрамах, и пошёл за ней.
Научив его пользоваться кофеваркой — удивительно современной для восемьдесят седьмого, в который она их перенесла — Куратор взяла чемоданчик и, пообещав вернуться к вечеру, собралась уходить. Она обмолвилась, что займётся его документами. Якобы хочет дать ему шанс на нормальную жизнь, пусть и связанную плотно с Комиссией. Пятый отнёсся к этому равнодушно и просто кивнул. Разве что напоследок пристально посмотрел на неё, стоя рядом, и мягко коснулся локтя.
— Какой тактильный! — Куратор тихо рассмеялась, провела рукой по его голове, перебирая волосы пальцами, потом похлопала по щеке, сделала шаг назад и исчезла в синей вспышке.
А Пятый остался один. Только в этот раз одиночество не было удушающим. Не пахло рыбой, сыростью и ворванью, зато лавандой и кофе. Здесь было солнце, и можно было открыть окно и подставить ему лицо, чтобы оно целовало его веки и щёки, будто соскучившийся по блудному сыну родитель. Здесь были пледы разной вязки, здесь был граммофон, из которого гремел французский нью-вейв, и полки с книгами, корешки которых Пятый прощупал, будто слепой. Он даже выбрал себе несколько книг, и вытянулся с ними и чашкой кофе на диване, под «пледом для чтения». Открыл «Улисса» Джеймса Джойса, но читать кинулся не сразу. Сначала ткнулся в переплёт носом, вдыхая книжную пыль, запах старых чернил и бумаги, потом потёрся щекой о страницы. И только после этого начал читать, перебирая в пальцах цепочку с огоньком Долорес.
Когда начало темнеть он протянул руку и включил торшер у дивана. Запрокинул голову и закрыл глаза, запоминая, как просвечивает тонкая кожа век, подсвечивая его внутреннюю темноту тёмно-красным.
Он задремал, а потом проснулся от накатившей на него волны энергии. Поднялся, книга съехала с его груди и упала на пол, потянув за собой и плед.
— Ты уснул, — Куратор улыбнулась в полумраке. Цокая каблуками, она прошла к открытому им окну и закрыла его. — Закроем, чтобы тебя не съели французские комары. Уверена, они посчитают тебя ужасно вкусным.
Пятый потёр глаза. Куратор обогнула диван и потеснила его, опустившись на край.
— Ты не соврал, когда сказал, что можешь уснуть где угодно.
Он хмыкнул и склонил голову набок, сонно моргая. Она прикрыла глаза, тихо фыркнув, а потом снова коснулась его. Царапнула пару раз за ухом и убрала руку, а Пятый по инерции потянулся за ней. Куратор вытянула указательный палец и покачала им из стороны в сторону, а потом — вдруг — коснулась им его носа.
— Вставай, — она похлопала его по колену. — Постелим тебе постель здесь, и я дам тебе пижаму. Завтра у тебя длинный день.
— Ты понятия не имеешь, что такое длинный день.
— Примерно могу прикинуть. Завтра я познакомлю тебя с твоим будущим партнёром.
— Я бы предпочел… работать один.
— Исключено. Но за неё я ручаюсь. Она покажет тебе город, — Куратор всё-таки поднялась, а следом за ней встал и Пятый.
Он понятия не имел, чего на самом деле она добивалась. Но ему, по большей части, было не важно.
Пока она даёт ему то, чего ему так не хватало и пока обещает помочь вернуться к семье и остановить Апокалипсис, ему совершенно без разницы, есть ли у неё скрытые мотивы.
Пока она подыгрывает ему, он подыгрывает ей.
На ночь Куратор задёрнула шторы, так что Пятый не проснулся с первыми же лучами солнца. Сквозь сон он, правда, сначала расслышал перекрикивания детей, идущих в школу, потом ворчание торговцем шарфами, шляпами и сувенирной мелочью, а следом снова предложение покупать каштаны.
Звук этот был как мёд для ушей, и Пятый сначала снова уснул, а потом проснулся. Встал, раздвинул шторы и снова открыл окно, глубоко вдыхая запах утреннего Парижа и впуская в квартиру все уличные звуки, которые только можно.
Потом он потянулся, стоя в луче света из окна, закрыв глаза и подставив солнцу лицо, и только вдоволь насладившись теплом, двинулся дальше.
Куратора не было, а к холодильнику магнитом с пауком была прикреплена записка:
«Булочки с шоколадом в холодильнике, кофе сам знаешь, как сделать. После полудня жди гостей. Вернусь вечером. Обнимаю, К.»
Пятый снял записку, поднёс её к носу и принюхался. Снова лаванда.
Приятно.
Спрятал записку в карман пижамы, открыл холодильник и сделал то, что давно не делал и на что намекала Куратор.
Позавтракал — двумя булочками с шоколадом и двумя чашками кофе. Потом собрал посуду и вымыл её, наслаждаясь даже этим процессом. Горячая вода и нормальное мыло. Всё, даже такие бытовые мелочи, было таким знакомым, но совершенно непривычным.
А где-то в половине второго за дверью раздались шаги. Пятый насторожился, сидя в кресле, и мгновенно запланировал план защиты. Он, конечно, помнил, что сказала ему Куратор, но инстинкты были сильнее, и сейчас он даже не думал ни о её обещаниях, ни о строчках в записке. Он перенёсся поближе, когда что-то заскрежетало в замочной скважине, и стоило двери открыться, он подался вперёд, хватая своего визитёра за горло и втягивая в квартиру.
Девушка, ниже него на голову, сначала вцепилась в него руками, а потом пнула в живот. Пятый разжал хватку и отступил, но тут же ударил снова, присев и ударив её ногой под колени и роняя на пол. Потом вцепился в воротник её лёгкого пальто и занёс кулак:
— Ты ещё кто такая?
— Блин, мама, — вместо ответа закатила глаза девушка. Говорила она с сильным английским акцентом, и голос у неё был мягкий и бархатистый. Слушать бы его и слушать. — Она же обещала, что предупредит тебя.
Пятый нахмурился, но, наконец-то, начал вспоминать. Куратор говорила ему, что к нему придёт напарница. Он выпустил её воротник и отпрянул.
— Рефлексы, — потом поднялся, вздохнул и протянул девушке руку. — Номер Пять.
— Да, я знаю, — она сжала его ладонь пальцами и Пятый потянул её на себя. — Меня Лайла зовут.
— Ладно, — он отступил. Прокрутил в голове случившееся только что и сощурился, окинув Лайлу пытливым взглядом. Смуглая. Его, кажется, возраста. — Ты не старовата ли, чтобы быть её дочерью? Приёмная, да?