Бадрангуя поздравляли представители администрации и общественных организаций, друзья, товарищи, крепко пожимая ему руку, вручали подарки и грамоты. А Бадрангуй, сощурившись, скрывая непрошеные слезы, смотрел в зал и как в тумане видел сидящую в дальнем ряду пожилую женщину с гладко зачесанными волосами и горькими складками вокруг рта. Эта женщина — часть его юности, радость его жизни… От грустных мыслей Бадрангуя отвлекло появление на сцене двадцати четырех рабочих — его ученики пришли поздравить своего учителя. Зал сотрясался от аплодисментов. Внезапно отворились двери, и под звонкую барабанную дробь с развевающимися алыми знаменами торжественно вошла колонна пионеров. Самая юная пионерка звучным голосом скомандовала:
— Отряд! Слушай мою команду!
Зал замер. В торжественной тишине пионерка зачитала постановление совета дружины девятой средней школы города Налайхи о зачислении старейшего шахтера Бадрангуя-гуая в почетные члены пионерской дружины и повязала Бадрангую алый галстук.
Бадрангуй почувствовал, как в горле его стал тугой комок, и с ужасом подумал, что не сможет произнести ответного слова. Но постепенно ему удалось преодолеть волнение, и когда он все-таки поднялся на трибуну, голос его заметно дрожал.
— Дорогие товарищи шахтеры, мои товарищи по работе, мои друзья и вы — наше будущее, юные пионеры и школьники! Я счастлив, что меня провожают на пенсию так тепло, с таким почетом! Были бы силы, я бы до конца своих дней работал на шахте! Но пусть, как говорится, руки мои в тороках, а ноги в стременах застряли и работать физически я не могу, душа моя навеки останется с родной шахтой, со всеми вами… — Бадрангуй перевел дух. Взгляд его обежал зал, задержался на юных, взволнованных торжественным моментом лицах пионеров, потом встретился с взглядом Доржа. «Отличный парень!» — подумал он, стараясь не смотреть больше на Долгор. Он видел, как Долгор жадно ловила каждое его слово. Прошло много лет с тех пор, как они расстались, Долгор часто и тепло вспоминала Бадрангуя, но в последнее время думала о нем уже спокойно, как о чем-то постороннем и абсолютно ей недоступном. Она давно не видела его так близко, как теперь, и в ее представлении Бадрангуй совсем не состарился, а оставался все тем же пылким, доверчивым, преданным юношей, которого она так легкомысленно променяла на Даланбаяра.
Когда же успели побелеть его волосы? Когда время умудрилось провести по лицу его такие глубокие борозды? В жизни у нее было больше грустного, чем хорошего, но несмотря ни на что, она верила — мир стоил того, чтобы в нем жить! Уже давно нет Даланбаяра, а ведь Даланбаяр был тоже хорошим рабочим, и его наверняка провожали бы на пенсию с таким же почетом, как и Бадрангуя, и, может быть, даже в один и тот же день. И сын, которого он так любил, стоял бы с ним рядом, совсем взрослый сын и тоже шахтер…
Долгор покосилась на Доржа. Выражение лица у него было напряженное, сосредоточенное. И она вдруг догадалась — сын тоже думает об отце. Грустно стало Долгор. Вокруг смеялись и шутили, а она сидела понурив голову, погрузившись в прошлое… Взрыв аплодисментов вернул Долгор к действительности. Она увидела, что Бадрангуй вручает отбойный молоток, лопату и шахтерскую одежду рабочему-новичку, посвящая его в шахтеры. Торжественная часть закончилась, за ней следовал большой праздничный концерт, подготовленный самодеятельными артистами дворца шахтеров.
Члены президиума освободили сцену, Бадрангуй в поисках свободного места остановился возле ряда, в котором сидели Долгор с Доржем. Впервые за все годы, прожитые в одном поселке, они встретились лицом к лицу.
— Здравствуйте, — поздоровался Бадрангуй.
— Здравствуйте, — тихо ответила Долгор, опуская голову.
Он сел позади нее, и больше они не перемолвились ни единым словом. Да и о чем им было говорить! Сегодня Бадрангуй подводил итоги прожитой жизни. Вот и Даланбаяр, будь он в живых, тоже мог бы подытожить пройденный путь, и, как знать, не сделал ли он этого в день своей гибели? Может быть, в тот день он все вспомнил и ужаснулся своему предательству. Впрочем, время приглушило боль в сердце Бадрангуя. Приглушило, но не искоренило. Вот и Долгор: совсем еще не старая, а голова и у нее побелела. Внезапно Бадрангуй почувствовал, что ему очень хочется заговорить с Долгор. «Сесть бы нам, дорогая, да вспомнить прошлое. Разве, не дает права на дружбу первая любовь? Время отмело все наносное. Живы воспоминания о счастье, о душевной теплоте, искренности. Мы уже свое отжили. Будущего у нас нет, и все, что осталось позади, дает нам право на душевный покой. Но на смену старости приходит молодость. Вот и наши взрослые дети давно хотят связать свои жизни. И в том, что они все еще не вместе, есть доля нашей вины. Прошлое не должно тяготеть над будущим. Нельзя допускать, чтобы ошибки родителей ложились тяжким бременем на детей!»