Бадрангуй задумался. Он уже давно приметил эту маленькую живую девушку. Самым замечательным в ее внешности были волосы — густые, темно-каштановые с медным отливом, заплетенные в длинные косы. Ему припомнилось, как однажды, обратив внимание на необычный цвет ее волос, он спросил товарища:
— Разве у монголок бывают такие волосы?
На что тот вполне резонно ответил:
— Раз ты их видишь, значит, бывают.
После разговора с Дуламжав, Бадрангуй стал присматриваться к Лхамсурэн. Миловидная и женственная, она производила впечатление скромной и рассудительной девушки. Вскоре они познакомились и стали встречаться. Заледеневшее от утраты Долгор сердце Бадрангуя постепенно начало оттаивать. И хоть не было в его новом чувстве безрассудства, свойственного его первой любви, тем не менее оно придавало новый смысл его жизни. Однажды он сказал об этом Лхамсурэн. В ответ она молча улыбнулась. Его слова были ей приятны, но она предпочла бы им признание в любви.
— Ты согласна стать моей женой? — спросил он.
— Не знаю! — смущенно ответила девушка, но взгляд ее говорил другое: конечно, согласна, это зависит только от тебя.
— Значит, согласна?
— Да!
А через два месяца Бадрангуй и Лхамсурэн отпраздновали скромную свадьбу и стали жить вместе.
Лхамсурэн была в семье самой младшей. Ее братья и сестры, а их было шестеро, поселились в Улан-Баторе, и родители, радуясь, что их любимица останется жить в Налайхе, охотно согласились на этот брак. В первые же дни семейной жизни Бадрангуй убедился в том, что выбор сделал правильный: жена его, выросшая в многодетной семье, была трудолюбива и покладиста, легко справлялась с хозяйством и постоянно заботилась о том, чтобы их супружество приносило им радость.
Через год у Бадрангуя и Лхамсурэн родилась девочка. Назвали ее Уянга. Появление на свет дочери на время заслонило от Бадрангуя весь мир. Оказывается, счастье можно найти не только в любви, оно многогранно! И Бадрангуй был счастлив своим отцовством и готов был ради этого маленького беспомощного существа трудиться изо всех сил.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Перед началом первой смены бригадный мастер, смуглолицый, стройный мужчина, вместе с инженером Батмунхом, ответственный за западный отсек, спустились в забой, чтобы проверить состояние креплений. Лампочки на их касках излучали слабый свет. Внезапно мастер Жамба остановился перед беспорядочной грудой обломков тяжелых бревенчатых стоек.
— Что это? — воскликнул он изменившимся от неожиданности голосом. Идущий следом за ним Батмунх натолкнулся на мастера.
— Что вы сказали? — переспросил он.
— Тут произошла авария! — ответил мастер, пригибаясь к земле.
— Рухнули крепления! — констатировал Батмунх.
Внезапно Жамба увидел лежащего на земле Доржа.
— Дорж ремонтировал стойки, — тихо произнес он.
— Его необходимо немедленно вынести на свежий воздух. Здесь чувствуется запах газа. Откуда он поступает?
— Пока мы не разберем обрушившиеся крепления, выяснить это невозможно.
Батмунх и Жамба бережно подняли безжизненное тело Доржа и осторожно двинулись к выходу. Оба они были искренне встревожены состоянием Доржа.
В жизни всякого молодого человека неизбежно наступает момент, когда он расстается с юностью и, ощутив себя взрослым, начинает полностью сознавать ответственность за каждый свой поступок. Именно такое чувство испытывал Дорж, сидя в зрительном зале дворца культуры, во время проводов на пенсию Бадрангуя. Доржу уже минуло двадцать лет, и наступила пора подвести кое-какие итоги и сделать выводы. Нет в живых его отца, и сейчас Дорж чувствовал ответственность за мать. И не только за мать. Как же он мог допустить, чтобы уехала Дарийма? Не справедливее ли было ему уехать, а ей остаться? Она уже достаточно поскиталась на своем коротком веку! Скрылась и слова не сказала. В глубине души Дорж восхищался ее благородным поступком, но одновременно с этим испытывал жгучий стыд. Он, взрослый человек, ввел в заблуждение хорошую девушку, а от решительного шага бежал, как трус!
На следующий после шахтерского праздника день Дорж и Уянга случайно встретились на улице. Уянга заметно изменилась — она похудела, лицо ее осунулось, и на нем горели сразу ставшие большими яркие черные глаза. «Нелегко дается Уянге учеба в университете», — подумал Дорж. Украдкой изучая друг друга, они болтали о всяких пустяках. Уянга в Дорже тоже нашла значительные перемены: он раздался в плечах и ходить стал слегка вразвалку, как это свойственно заправским шахтерам. Движения его стали более медлительными, они приобрели уверенность, пропала былая порывистость и угловатость.