Рабочие дружно аплодировали Доржу и тепло поздравляли его с началом трудового пути. В заключение начальник участка преподнес Доржу шахтерское обмундирование — каску, фонарь, брезентовую спецовку, резиновые сапоги и тяжелый отбойный молоток. Когда рабочие расходились по своим рабочим местам, к нему подошел Савидхан и назидательно сказал:
— Теперь настали иные времена. Я большую часть своей жизни провел под землей. Всего пятнадцать лет назад я приехал в Монголию из Синьцзяна, где работал на частной шахте. Чтобы устроить меня туда, родители много лет копили деньги — нужно было дать взятку хозяину, да еще сколько поклонов пришлось ему отбивать, передать трудно! А здесь я не могу нарадоваться, как торжественно принимают молодых людей в семью рабочих. — Он обнял и расцеловал Доржа. — Желаю тебе успехов, сынок! — И ласково погладил его по голове огрубевшей ладонью.
Переодевшись в шахтерскую робу, Дорж вместе с новыми товарищами спустился в шахту. В детстве он не раз со своими сверстниками играл на дне заброшенных штолен. В действующей же шахте ему бывать не доводилось. И вот теперь наконец его мечта сбылась. Осторожно ступая, чтобы не испачкать спецовку, Дорж гордо шагал рядом с бывалыми шахтерами и с любопытством вдыхал густой, маслянистый воздух. Внезапно из тоннеля с грохотом выскочила электровагонетка. Дорж вздрогнул от неожиданности, и лицо его залила краска — вдруг кто-нибудь заметил, как он испугался. Когда глаза Доржа привыкли к темноте, он отчетливо увидел капли воды, выступавшие на стенах, словно пот на лбу. Тонкими струйками вода стекала на дно шахты, образуя многочисленные лужи. Разглядывая бревенчатые перекрытия, Дорж с грустью думал о том, что когда-то эти балки были деревьями, росли на воле, в их листве играл ветер. Бревна были толстыми и надежными, и все-таки его не оставляла тревога — а вдруг они не выдержат, и произойдет обвал. От основной лавы в разные стороны шли ответвления: штреки. С непривычки под землей было жутковато — у Доржа по спине пробежали мурашки. Только бы Бадрангуй-гуай не заметил, как он весь съежился. Навстречу им вышла группа шахтеров, от светящихся у них на касках лампочек вдруг стало светло, и только что владевший им страх поубавился. Дорж облегченно вздохнул, и Бадрангуй, тронув его за рукав, спросил:
— Ну, сынок, как тебе наша шахта? Не страшно? Да, этот участок не из легких. Зато здесь человек проходит настоящую проверку на мужество и стойкость. Людям слабонервным да боязливым тут делать нечего.
Дорж взглянул на Бадрангуя. Спокойствие его нового учителя окончательно рассеяло тревогу Доржа.
— Запомни, сынок, — ровным голосом продолжал Бадрангуй-гуай, — в шахте с первой минуты необходимо неукоснительно соблюдать правила техники безопасности. Вот ты идешь, закинув отбойный молоток за плечо. А так нельзя. Видишь? — Бадрангуй указал на толстый белый провод, протянутый по стене, — заденешь случайно — и может случиться большая беда. Молоток и прочие металлические инструменты полагается носить, опустив к земле.
— Понял, — пробормотал Дорж, поспешно опуская молоток. — Я не знал.
Идя рядом с Доржем, Бадрангуй искоса поглядывал на него. Давно ли, казалось, он сам молоденьким парнишкой пришел на шахту вместе со своим другом Даланбаяром. Сколько воды утекло с той поры! Теперь у него седые виски, словно покрытые мыльной пеной. А Даланбаяра уже давно нет в живых. Зато сын его Дорж пришел на смену отцу. Бадрангуй работает на шахте двадцать с лишним лет, и много за это время было в его жизни грустного и радостного, мрачного и светлого. Он, как сейчас, помнит день, когда они вдвоем с Даланбаяром впервые спустились под землю и так же робко, как сейчас Дорж, следовали за своим наставником Самбудоржем. Ах, если бы можно было остановить время!.. Но в этом человек бессилен. Единственное, что в его власти, — это призвать на помощь память и мысленно возвратиться в прошлое.
Когда Бадрангуй с Даланбаяром пришли на шахту, они были неразлучными друзьями, и казалось, пронесут свою дружбу сквозь всю жизнь. Но она через несколько лет рухнула, словно подгнившее дерево. Потерял он веру в Даланбаяра… Юности свойственны легкие переходы от радости к отчаянию, от горя к счастью. С возрастом человек становится более постоянным в своих суждениях. Однако какие-то события молодости настолько прочно оседают в сознании, что время оказывается не властным над ними, память сохраняет их иногда помимо нашей воли. Вот так произошло с предательством Даланбаяра — его самого давно уже нет на свете, а его поступок Бадрангуй не может забыть по сей день, он — как незаживающая рана в сердце. И теперь сын Даланбаяра изъявил желание стать шахтером, говорит, что стремится работать, как когда-то работал отец, в шахте. Хочется надеяться, что любовь к шахтерскому делу — это единственное, что Дорж унаследовал от отца. Иначе… Что — иначе? — спохватился Бадрангуй, — ну разве можно связывать прошлое отца с сыном? Этак он рискует не найти общего языка с учеником. И все-таки Бадрангую трудно было отрешиться от мысли, что в жилах Доржа течет кровь людей, которые когда-то были бесконечно ему дороги. Он постарается сделать все от него зависящее, чтобы Дорж стал хорошим шахтером. Только вот еще что. Говорят, он дружит с его дочерью Уянгой. Впрочем, школьная дружба обычно кончается с окончанием школы. Тем более что Уянга теперь учится в Улан-Баторе, вдали от этого Доржа, — с неприязнью подумал Бадрангуй и тотчас же упрекнул себя — парень чем-то был ему симпатичен. Честно говоря, отец Доржа, Даланбаяр, не зря слыл хорошим рабочим, он был опытным и смелым шахтером, Бадрангуй мог это засвидетельствовать с чистой совестью. Все, кто знал Даланбаяра, считали его отважным и мужественным человеком.