Бадрангуй согласился — ему была столь ненавистна мысль о возвращении к рассвирепевшему ламе, что он готов был бежать хоть на край света.
Незнакомец привел Бадрангуя на просторный двор шерстяного склада в восточной части поселка, где находилась его юрта. Там, к безмерному удивлению, Бадрангуй застал своего приятеля Даланбаяра, занятого приготовлением ужина. Судя по всему, он был здесь своим человеком. При виде Бадрангуя тот только коротко присвистнул, но больше ничем не обнаружил их знакомства. Хозяин не заметил, какие выразительные взгляды бросал Бадрангуй на Даланбаяра. Просмотрев наскоро какие-то бумаги, он сказал:
— Я иду по делам, ужинайте без меня. Если задержусь — не ждите, укладывайтесь спать.
Едва за ним затворилась дверь, Даланбаяр, обнажив в усмешке свои крупные желтые зубы, несколько выдающиеся вперед, уставился на Бадрангуя. У того на лбу торчала огромная шишка, а повязка на голове пропиталась кровью.
— Чего это твой лама так осерчал? — спросил Даланбаяр.
— Я сам виноват, грешен…
— Эх, Бадрангуй, Бадрангуй, — укоризненно произнес Даланбаяр. — Сколько раз я твердил тебе, бедняга, что грех — благодетель, гнев — милость, черти и привидения — все это чушь, ерунда, придуманная ламами, чтобы морочить голову таким доверчивым глупцам, как ты.
То, что его назвали глупцом, Бадрангую не понравилось. Он возмутился:
— Мы с тобой не первый день знакомы, Даланбаяр. Скажи на милость, когда ты успел превратиться в такого безбожника? Давно ли ты сам отбивал поклоны в храме? — Бадрангуй гневно нахмурил брови, на скулах у него заходили желваки.
Даланбаяр резонно возразил:
— Сколько лет прошло, как победила Народная революция, пора и за ум взяться, не маленький. Я это давно понял, а вот ты… Знаешь ли, что означает само слово — революция?
Бадрангуй, конечно, не знал, но на всякий случай утвердительно кивнул головой.
— Врешь ведь, не знаешь. Ну да я тебе объясню, — снисходительно сказал Даланбаяр. — Революция означает перемены. Выходит, вся жизнь должна измениться. Не будет не только светских феодалов и князей, но и духовных феодалов скоро не будет. И тебя ожидает такая же участь. Подумай хорошенько, ну кто ты есть? Ты — духовный феодал, отравляешь народ ядом религии. Чего отмахиваешься? Достаточно взглянуть на твою бритую башку да рваный ламский дэл, чтобы стало ясно, кто ты такой.
— Я не феодал, — обиделся Бадрангуй и окончательно надулся. — Я — сирота. И имущества у меня сроду никакого не было — ни овцы, ни козы, ни даже собаки. Вот и пошел я в монастырь на выучку, думал — таким путем в люди выйду. Зато я ничего не скрываю.
— А я разве скрываю? — завопил Даланбаяр, забыв о том, что пора было засыпать лапшу в кипящий котел.
— Если ты еще раз обзовешь меня феодалом, то я всем расскажу, что ты сам феодал. У тебя больше оснований называться феодалом, чем у меня. Скажи, где твой отец?
— Ну и бестолковый же ты, Бадрангуй! Только сейчас тебе объяснили, что́ такое революция. Придется повторить еще раз. Революция все изменила. В новых условиях титул отца к сыну не переходит. Ну что с того, что мой отец был тайджи?[7] Я вырос уже при новой, народной власти, и тебе это хорошо известно. Считают, что мой отец эмигрировал в Китай. Но это только домыслы а где доказательства? Может быть, они тебе известны? Ах, нет? Так знай — однажды отец ушел на охоту и домой не вернулся. Может быть, его дикий зверь в тайге задрал. Он был хорошим охотником, но на всякого охотника находится свой зверь. Если же он ушел за кордон, то и пусть! Сын за отца нынче не в ответе, так считают партия и правительство. Я же тогда еще совсем несмышленышем был, а вот твой отец… Тьфу, забыл, что у тебя его и вовсе не было, тебя твоя мать без отца родила. — Даланбаяр даже сплюнул от злости: уж очень хотелось ему уязвить товарища. На висках его отчетливо набухли вены, желтые зубы торчали, словно клыки. Но и Бадрангуй, несмотря на страх перед ламой, был не робкого десятка. Нападки Даланбаяра вывели его из себя.
— Взгляните-ка на этого революционера! Откуда только такой взялся? Красный-то ты красный, только, наверно, потому, что тебя кипятком ошпарили. Так что не прикидывайся действительно красным. Отец твой точно был против революции. — Тут он не удержался и в сердцах добавил: — Кто тебя знает, может, и ты в душе такой же. Как говорится, если у кобылы шкура в белых пятнах, то и жеребенок пятнистый.
Даланбаяр, повернувшись спиной к приятелю, бросал в котел лапшу, всем своим видом подчеркивая, что считает недостойным для себя продолжать спор далее. Под четырехногим узорчатым таганом пылал огонь, пламя его бросало яркие блики на лица спорящих. В котле закипела лапша. Душистый пар мягко выбивался из-под крышки. Запах еды вызывал спазмы в желудке Бадрангуя, рот его наполнился слюной, но даже голод не мог заглушить в нем возмущения: давно ли Даланбаяр определился грузчиком на склад, а глядите, каким революционером успел заделаться. Другого такого не сыщешь! Бадрангуй вознамерился было восстать против столь откровенного цинизма, но дверь в юрту внезапно отворилась, и вошел хозяин. Он удивленно посмотрел на молодых людей: что-то насторожило его в их напряженных лицах.