— Эх, детки, детки, молодые вы, наивные, настоящей жизни еще и не нюхали. Зачем вы приехали в Улан-Батор? Народу здесь тьма-тьмущая, заблудиться ничего не стоит, а вот прокормиться — дело хитрое. Мой зять вечно что-нибудь придумает. Ну скажите на милость, чего ради он приволок вас с собой? Человек он вроде бы солидный, не какой-нибудь вертопрах, а наивный, как ребенок. Только и рассуждает о своей революции да о каких-то правах. А одними правами сыт не будешь. Все командировочные привозят из худона мясо и шкурки, а он всегда с пустой котомкой. Вот зачем он сманил вас в город? Животы понадорвете прежде, чем на еду несколько грошей заработаете. Вам надо домой возвращаться, и чем скорее, тем лучше. Я поговорю с зятем, пусть отправит вас назад…
Бадрангуй и Даланбаяр сразу приуныли. Они и так были достаточно обескуражены приемом, который оказала им жена Галсана, а притворное сочувствие старухи совсем сбило их с толку. А что, если старуха права, и мечты их об Улан-Баторе напрасны? В столице действительно много жителей, и всем им нужна работа. Что ж теперь делать? Возвращаться назад? А как же их мечты? Неужели им не суждено сбыться? Да ни за что!
Теща Галсана, убедившись, что слова ее произвели на гостей должное впечатление, снова набила табаком трубку и нравоучительно добавила:
— Послушайтесь моего совета — возвращайтесь домой. Тут вам делать нечего!
Бадрангуй украдкой взглянул на Даланбаяра. Тот покраснел как рак и все порывался вставить слово. Воспользовавшись тем, что старуха на минуту умолкла, чтобы выбить пепел из трубки, он, стараясь изо всех сил соблюсти спокойствие, произнес:
— Спасибо за заботу, тетушка! Только решили мы с приятелем поселиться в городе. У нас своего хозяйства нет, так что в худоне нам делать нечего. А о том, что в столице много народу, мы и прежде знали. Галсан-гуай нас не насильно сюда привез. Мы очень ему за все благодарны. Хороший он человек!
— Замечательный! — подтвердил насупившийся Бадрангуй. В эту минуту он и завидовал другу и гордился им: сам Бадрангуй никогда не решился бы дать старухе такой отпор. И все-таки смутная тревога не покидала его. Денег у них с Даланбаяром почти не было, и если сегодня ничего не получится с работой, что они будут делать? Неужели и впрямь придется домой возвращаться?
Старуха покосилась на Даланбаяра. Глубоко затянувшись и выпустив струйку голубоватого дыма, принялась ворчать:
— Современная молодежь уж больно прытка на язык. Ей бы помалкивать, старших слушать, да где там! Такие молокососы и слова доброго не стоят.
Она угрюмо насупилась и несколько секунд сидела молча, но потом вдруг спохватилась:
— Вот что, гости дорогие, раз вы приехали зарабатывать на жизнь, ступайте-ка во двор и наготовьте дров. А завтра приходите к моему старшему зятю, у него саженные бревна распилить надо.
Юноши переглянулись.
— Сэржмядаг, — обратилась мать к дочери, — дай-ка им пилу да покажи, какого размера должны быть поленья.
Бадрангуй с Даланбаяром отправились во двор. Подумать только, здесь жгут в очагах дрова. В их краях дрова идут лишь на растопку, их привозят из дальних районов за много километров и бережно хранят в специальных ящиках или корзинах. Каждое полено на вес золота. Основным топливом служит саксаул, который приходится разбивать камнями. В некоторых местах жгут корни можжевельника.
Так впервые в жизни Бадрангую с Даланбаяром довелось пилить дрова. Поначалу у них ничего не получалось.
— Ты слишком сильно нажимаешь!
— А как же иначе? Тогда пила будет лишь царапать, а не пилить!
— Держи пилу прямо!
— Ты сам криво держишь!
Спины у парней взмокли от пота, руки покрылись волдырями, а дело не двигалось с места. До вечера они кое-как распилили несколько крупных бревен. Сэржмядаг, вышедшая посмотреть, как идет работа, разразилась громким смехом.
— Поглядела бы матушка на вашу работу! — и, покосившись на обнаженную грудь Бадрангуя, видневшуюся из распахнутого дэла, добавила: — Красивое у тебя, парень, тело. Из тебя получился бы отличный борец. Ну-ка, подойди ко мне поближе!