— Наклонитесь! — повелительно сказал он вдруг. — Разобьете лоб.
Бадрангуй, который шел непосредственно за Эрдэнэ, не успел наклонить голову и ударился макушкой о деревянную кровлю.
Бадрангую и Даланбаяру казалось, что спуск продолжается целую вечность. Бледное пламя свечей в фонарях едва освещало проход. «Так можно сквозь всю землю пройти», — проворчал Даланбаяр, больно ударившись об уступ забоя. Бадрангуй не одобрил реплики приятеля. Но промолчал. Нехорошо в первый же день выказывать недовольство. В конце концов они знали, что уголь добывают под землей, и нечего теперь возмущаться. Бадрангуй даже себе не захотел бы признаться в том, что ему страшно. Вскоре проход стал расширяться, впереди показались огни, послышались голоса, тяжелые удары и глухой треск осыпающегося угля. Навстречу им по узкой колее катилась маленькая тележка. Рабочий-подносчик ловко опрокинул в нее полный ящик угля, затем второй, третий… Эрдэнэ окликнул погонщика:
— Чулун, возьми-ка с собой этого паренька, пусть попривыкнет, прежде чем начнет самостоятельно работать.
— Ладно, пошли, — ответил человек, которого звали Чулуном.
Даланбаяр покосился на Бадрангуя и неуверенно шагнул вперед.
— Ну, смелее, смелее! — подбодрил его Эрдэнэ.
Погоняя лошадь с груженой вагонеткой, Чулун и Даланбаяр исчезли в тоннеле. Эрдэнэ подвел Бадрангуя к рабочему, отгребавшему уголь от узкоколейки.
— Кэнсэр-гуай! Вот новый погрузчик. Поработайте эту смену вместе, а в следующий раз я поставлю вас к подъемнику.
Так для Бадрангуя и Даланбаяра началась новая, трудная, но прекрасная жизнь — они приобщились к труду шахтеров, и он пришелся им по душе.
Сперва Бадрангую казалось, что он был под землей очень долго. Но с момента их спуска в шахту прошло всего четыре часа. Первая смена закончилась. Из соседних забоев стали появляться шахтеры с черными от угольной пыли лицами, на которых отчетливо выделялись белки глаз да зубы. В руках они несли фонари, ломы, кайлы, лопаты.
— Ну как, привыкаешь, паренек, не страшно? — приветливо спросил один из них, останавливаясь возле Бадрангуя.
— Привыкаю, — бодро ответил Бадрангуй, — хотя с непривычки у него отчаянно ныла спина и болели руки. Оказывается, не так просто грузить уголь вручную.
— Все будет хорошо, — утешил его рабочий, понимая, что Бадрангую поначалу тяжело. — Мы тебя еще утром приметили, когда вы с приятелем в контору шли. Дружок твой, видать, не такой крепкий, как ты. Ну да ничего, у нас он мышцы живо накачает. Гляжу я на тебя и думаю — если выдержишь первый день, получится из тебя настоящий шахтер.
— Верно! — подхватили остальные.
Бадрангуй был тронут таким вниманием к своей персоне, но смутился и не знал, что ответить.
Перекидываясь веселыми шутками и подталкивая друг друга локтями, чтобы немного поразмяться, шахтеры, а с ними и Бадрангуй вошли в клеть, поднявшую их на поверхность земли. Яркий солнечный свет на мгновенье ослепил Бадрангуя, и он зажмурился. Жарко припекало солнышко, вокруг зеленела молодая трава, чуть поодаль сверкали белизной юрты, а еще дальше, на склонах холмов, мирно паслись отары овец… Кто-то потянул Бадрангуя за рукав спецовки.
— И долго ты намерен так стоять? Пошли!
Бадрангуй узнал Даланбаяра по голосу и открыл глаза. Он не мог двинуться с места, у него неимоверно кружилась голова. Пришлось постоять еще немного, чтобы привыкнуть к свежему воздуху.
— Вечером к восьми приходите снова, — напомнил им десятник на прощанье.
— Ты устал? — спросил Даланбаяр, когда они, едва передвигая ноги, побрели к своему дому.
— Спина ноет и руки. Ящики с углем, знаешь, какие тяжеленные! — нехотя признался Бадрангуй. — А ты устал?
— Ноги болят, приходится все время ходить. Мой напарник говорит, что привыкну. Я, кстати, спросил у него, когда дадут зарплату. Он сказал, что еще не скоро. Интересно, на что мы с тобой жить будем?
— Проживем как-нибудь, — беспечно отозвался Бадрангуй. — А я толком ни с кем и поговорить не успел — некогда было, едва успеваешь с этой погрузкой поворачиваться. Давай немного отдохнем и пойдем погуляем.
— Это тебе не город, — засмеялся Даланбаяр. — Вряд ли здесь встретишь девчонок в белых беретах набекрень. Ты заметил, в Улан-Баторе модницы носят береты? Говорят, немецкая мода.
— Да хоть бы и были девчонки, нам-то что? Они все равно на нас глядеть не станут.
— Это еще как сказать. Тут многое от нас самих зависит. Как говорится, в душе каждый мужчина — лихой наездник, храбрости ему не занимать.