Шахтер с трудом приподнял отяжелевшие, словно свинцом налитые, веки. Упершись руками в землю, сделал попытку встать, но в то же мгновенье острая боль пронзила все его тело, и он опять беспомощно опустился на землю… Неужели все кончено? Неужели смерть победит?
Молодого шахтера звали Дорж.
В один из выходных дней утром Дорж приехал из Налайхи в Улан-Батор. Над городом повис густой белый туман, преградивший доступ солнцу, и улицы выглядели серыми и унылыми. Втянув голову в плечи и подняв воротник, Дорж шагал навстречу пронизывающему до костей промозглому ветру.
Несмотря на ранний час, улицы были заполнены народом, спешившим на фабрики и заводы, в школы и институты, и, едва выйдя из автобуса, Дорж оказался подхваченным людским потоком, устремившимся к центру города. Здесь у памятника Сухэ-Батору он замедлил шаг, а потом решительно направился к одной из скамеек.
Чтобы согреться, вытащил пачку сигарет, закурил. Опустив голову, стал с интересом наблюдать за прохожими, пытаясь по походке и обуви угадать, кто они. Каждому человеку присуща своя, особая походка: легкая, как бы летящая, степенная, медлительная или шаркающая. Вот промелькнули сапожки на высоких каблучках: цок-цок-цок! Бойкие, веселые сапожки. Наверное, и нрав у их владелицы такой же. А вот и туфельки, — Дорж пожалел модницу со стройными ножками в «капроне». В такой-то мороз! Затем мимо скамейки прошествовали тяжелые башмаки, их сменили гутулы с загнутыми вверх или тупыми носами и ботинки, поношенные или совсем новенькие, только что купленные, выглядывавшие из узких или широких штанин. Дорж невольно заинтересовался собственными ногами. Ну что ж, решил он, совсем неплохо: черные кожаные полуботинки за девяносто тугриков[2], зауженные по последней моде брюки. Все прочие атрибуты туалета, на его взгляд, оставляли желать лучшего, и хотя вчера после смены Дорж, как всегда, принял горячий душ и тщательно вымыл голову, а сегодня утром, собираясь в столицу, надел белую рубашку, однако она за время поездки из Налайхи до Улан-Батора утратила свою свежесть. Перчатки тоже были изрядно поношены, потерлись на сгибах пальцев.
Мельком взглянув на часы, Дорж встал со скамьи, пересек площадь и направился к полукруглому светлому фасаду Государственного университета. Его все время обгоняли юноши и девушки с портфелями и сумками, а то и просто с пачкой книг и тетрадей под мышкой. Жизнерадостные, веселые, они невольно вызывали симпатию у молодого шахтера. В нерешительности задержавшись у входа, в следующее мгновенье Дорж потянул на себя ручку массивной двери, украшенной резьбой — замысловатыми орнаментами с различными благопожеланиями. Через просторный вестибюль он направился к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.
— Товарищ! — окликнул его кто-то. — Надо снять пальто!
Дорж смутился и только сейчас, оглянувшись, заметил стоявших у входа девушку и парня с красными повязками на рукавах.
— Извините, — пробормотал он, попятившись. — Мне не на занятия, я пришел повидаться с одной знакомой.
— С кем именно? — спросил парень, внимательно разглядывая Доржа.
— Ее зовут Уянга, она учится на первом курсе, только в этом году поступила.
— А как фамилия? У нас на первом курсе народу много. Да и имя какое-то странное, правда, Даша? — обратился он к своей напарнице. — Уянга — мелодия, сэтгэл уянга — лирика, уянгат дуу — лирическая песня… Кстати, так называется очень популярная песня. Но я никогда не подумал бы, что так можно назвать человека. — Парень весело захохотал, от глаз остались одни только щелочки, а во рту можно было пересчитать все пломбы. Дорж побагровел от ярости, и неизвестно, чем завершился бы этот блистательный монолог, если бы не вмешалась дежурная.
— Прекрати, Гэлдэн, как тебе не стыдно! Можно подумать, что твое имя благозвучно. «Гэлдэн» вообще не имеет никакого смысла. — Она фыркнула, окинув насмешника неприязненным взглядом.
— Извините, товарищ, — спохватился тот, поняв, что допустил бестактность, — люблю пошутить, да кстати…
Но Дорж его больше не слушал, он вышел на улицу и стал спускаться по ступенькам вниз. Столкнувшись со стайкой девушек, он пробормотал извинение и прошел было мимо, как вдруг одна из девушек удивленно его окликнула:
— Дорж! Ты? Какими судьбами?
Он резко взмахнул правой рукой, словно швырнул на землю какой-то тяжелый предмет (такая уж была у него привычка с детства), и укоризненно ответил:
— Ты еще спрашиваешь — какими судьбами? Да зачем мне сюда приходить, если не для того, чтобы с тобой повидаться?
2