Он решительно взял меня за руку и увел из магазина. В ту минуту я готова была податься за ним хоть на край света. Мы ушли, а мачеха среди огромной толпы продолжала, размахивая руками, что-то выкрикивать нам вслед. На улице я немного пришла в себя и, несмотря на уговоры Ёндона, поспешила домой: мачеха все еще имела надо мной власть. Вскоре вернулась и она. Я вся внутренне сжалась в предвидении продолжения скандала. Но, к моему великому удивлению, остальная часть дня прошла спокойно. Чудеса продолжались и на следующее утро. Тетушка Адиа впервые за несколько лет, обращаясь ко мне, называла меня дочкой.
«Доченька, — сказала она елейным голосом, — ты еще совсем не знаешь жизни. Молоденькая, а кровь, видать, горячая. В эти годы человек по неопытности совершает тяжелые ошибки и потом всю жизнь раскаивается. Тебе еще и восемнадцати не исполнилось, а ты уже с парнями гуляешь; это до добра не доведет, поверь мне, дочка. Оставит тебя какой-нибудь проходимец беременной, родишь, а кто тебя с младенцем на руках замуж возьмет? Сейчас не только молодые парни, но и взрослые, женатые мужчины не прочь позабавиться с хорошенькой девушкой, а что потом она будет слезы лить, это их не касается. Будь осторожна; не беги сломя голову за первым попавшимся сладкоречивым мужчиной».
Я задумалась. Мне показалось, что мачеха была права. Уловив мое настроение, она воспользовалась моментом и вынудила меня дать обещание, что я буду как можно реже встречаться с Ёндоном. Свое слово я держать умею, и как ни тяжело мне было, особенно на первых порах, я почти перестала с ним общаться, а на все его попытки выяснить, в чем дело, отвечала молчанием.
После того случая мачеха стала относиться ко мне гораздо мягче обычного. Дело дошло даже до того, что она купила мне в магазине модные босоножки, о которых я и мечтать-то не смела, и нарядную шерстяную кофточку. Вручая мне обновы, она заметила как бы мимоходом:
«Тело — черт, одежда — бог. Наряжаться нехорошо, парни будут глаза пялить, но и оборванкой ходить не следует, на тебя вообще никто не посмотрит».
Прошло несколько дней, и у тетушки Адии родилась новая идея относительно моего будущего.
«Хорошая профессия — шофер! — подсев ко мне однажды вечером, завела она разговор. — Посылают, предположим, тебя в худон, а ты оттуда свежее молоко, сливки, творог везешь. Опять же о дровах заботы никакой: брось по пути в кузов валежника и топи на здоровье. Послушай, дочка, говорят, в школу шоферов учеников набирают. Ты не хотела бы стать водителем?»
Я призадумалась. А почему бы и нет? Мне нравилось, когда за рулем тяжелого грузовика сидит женщина и уверенно ведет его. Помимо этого, меня привлекало еще и то, что не надо будет стоять у станка, а частые поездки в худон дадут мне возможность поменьше находиться дома.
«Ну как, Дарийма? Поступаешь в школу шоферов? Я помогу тебе устроиться, у меня там есть один знакомый».
Я согласилась. Мать развила бурную деятельность: выяснила, когда приемные экзамены, помогла собрать необходимые документы. На работе мне пришлось на всякий случай оформить очередной отпуск — я не была уверена, что меня примут в школу. Когда я получала отпускные, появился Ёндон. Я поделилась с ним своими планами. Он не одобрил моего намерения поменять профессию.
Ёндон сказал мне тогда:
«Дорогая Дарийма! Ты до глупости наивна! Неужели ты веришь в то, что тетка, или, как ты ее называешь, мать, действительно заботится о твоем будущем? Да ничего подобного! Она привыкла отнимать у тебя всю зарплату и теперь сообразила, что, работая шофером, ты будешь получать еще больше. Значит, решает она, быть тебе шофером! Кроме того, она опасается, что ты выйдешь замуж, покинешь ее дом, и она лишится источника доходов. Поэтому-то она и отваживает от тебя друзей и знакомых. Следовательно, две причины побуждают ее устроить тебя на новую работу: первая — более высокая зарплата, вторая — возможность нас разлучить».
Я стала что-то возражать Ёндону, защищать мать. Он слушал меня с сожалением, но, очевидно, решил, что переубедить меня невозможно, и, внезапно рассердившись, повернулся и пошел прочь. Я долго смотрела ему вслед. Всю жизнь я была убеждена, что никому на свете не нужна, и вдруг услышала: «Дорогая Дарийма…» В голосе Ёндона я почувствовала неподдельную тревогу и заботу. Кому же верить? Что делать? Порой хотелось все бросить и бежать без оглядки. Но на это у меня решимости не хватило, и я продолжала плыть по течению. Вскоре я выдержала экзамены и, к неописуемой радости моей приемной матери, была принята на двухгодичные курсы водителей. Мне всегда нравилось учиться, а обстановка на курсах как нельзя более располагала к этому: сокурсники и преподаватели относились ко мне хорошо, во всем помогали, и я всегда с удовольствием вспоминаю эту самую счастливую пору моей жизни. Тогда я мечтала поскорее закончить курсы и приступить к работе! И лишь спустя несколько лет я оценила, какое то было счастливое, неповторимое время.