— Разумеется, — сказал он Дарийме, — у Батмунха есть свои достоинства. Но я его вовсе не недолюбливаю, хотя согласись, каждый человек имеет право на собственное мнение.
Дарийма занялась приготовлением чая. Она быстро накрыла на стол, приготовила бутерброды с колбасой и пригласила Доржа садиться.
— А теперь ступай, — сказала она, отодвигая свою чашку, — уже поздно.
Он поднялся со стула и просительно посмотрел на Дарийму. Взгляд его говорил: «Прости меня, прости, что разочаровал тебя, не оправдал твоих надежд». Прощальный взгляд ее темных в крапинку глаз ответил: «Не огорчайся. Не твоя вина, что у меня так нелепо складывается жизнь».
Задумчиво брел он по темной улице, вдыхая прохладный ночной воздух. Вот и его дом. В нем светилось единственное окошко — очевидно, мать, ожидая Доржа, не ложилась спать. Всякий раз, когда он запаздывал, мать ждала его безропотно, но сам он испытывал угрызения совести и старался после смены непременно забежать домой.
Он осторожно приоткрыл дверь.
Мать сидела за столом, подперев рукой седеющую голову.
— Это ты, сынок? Входи, входи! У тебя сегодня была сверхурочная работа? — спросила она Доржа.
— Нет. Я ведь давно тебя просил не ждать по ночам моего прихода, — сердито сказал Дорж.
Лицо у нее приняло виноватое выражение.
— Я не могу уснуть. Разве можно меня за это упрекать?
— Прости, мама.
— Есть будешь?
Доржу есть не хотелось, но, опасаясь обидеть мать, он кивнул головой.
После ухода Доржа Дарийма легла в постель, погасила свет и безуспешно пыталась уснуть. Грусть ее не имела предела. Тут, в Налайхе, у нее начала налаживаться жизнь; она приобрела новую специальность, у нее появились товарищи, друзья, она полюбила и надеялась на взаимность. Но внезапно все оборвалось. Она испытывала чувство, подобное тому, какое должен был испытывать человек, обнаруживший в темноте тропинку, ведущую к свету, и когда цель была уже близка, тропинка вдруг исчезла и его вновь окружила тьма. И все-таки девушка была счастлива! Она припоминала все встречи, с Доржем, его внимание, сочувствие, жалость. Она давно ждала настоящей любви, но любимый любит другую. И другая станет его женой; и все, о чем мечтала Дарийма, достанется другой! А может быть, надо было настоять на своем, и тогда бы он на ней женился? Нет! Не нужна ей краденая любовь!
Дорж тоже провел беспокойную ночь — он видел тревожные сны, мысли о Дарийме и Уянге путались. Трудно было Доржу разобраться в своих чувствах, но еще труднее было принять какое-либо решение. Помимо этого, ждал ответа на свое предложение начальник шахты, но Дорж, взвесив подробно все обстоятельства, пришел к выводу, что как бы заманчиво на первый взгляд предложение ни было, от него следует отказаться. Набравшись решимости, он явился к начальнику шахты и стал многословно и сбивчиво доказывать, что назначение его бригадиром было бы преждевременным, ибо у него недостаточно опыта и стажа. Отказ его произвел на начальника неблагоприятное впечатление, но еще более досадовал Дорж на себя: он считал, что не сумел четко сформулировать свои мысли и поэтому его отказ прозвучал неубедительно. И тем не менее он испытывал чувство облегчения. Спускаясь по лестнице, он встретил Батмунха.
— Здравствуй, Дорж! — обратился к нему Батмунх. — Ты доволен поездкой в горы?
— Доволен, — коротко ответил Дорж и, заметив обескураженное лицо Батмунха, непроизвольно улыбнулся.
— Ты не собираешься в Улан-Батор? — спросил Батмунх.
— Пока нет, времени не хватает. А ты?
— И мне некогда, — ответил Батмунх. — Дорж, ты свободен сегодня вечером? Если не возражаешь, я забегу к тебе ненадолго? Нам с тобой не мешает потолковать кой о чем; давно пора, не правда ли?
Дорж на мгновенье заколебался — зачем ему общаться с человеком, который испытывает к нему явную неприязнь? Дорж имел поползновение отказаться от встречи, но неожиданно для себя сказал:
— Не возражаю. Приходи.
В Красном уголке, куда Дорж отправился за нарядом, он увидел Дарийму. Она сидела понурившись, с задумчивым видом, словно обремененная какой-то неразрешимой задачей. Почувствовав на себе взгляд Доржа, она подняла голову и невольно залилась румянцем. Дорж, все еще испытывавший чувство неловкости, едва заметно кивнул ей головой. Рабочие с шумом поднялись со своих мест и направились к подъемнику. Дорж последовал за ними. Они миновали бетонированный отсек. Бетонированные крепления кончились, начались деревянные, поставленные предыдущей сменой и напоминавшие сказочных богатырей. Между стойками на земле лежали вороха белоснежной стружки, походившие на ветки чия.