- Нина, - сказала я, смущаясь непонятно отчего. Хотя почему это непонятно? Вполне даже… Ну не бывает таких священников! По крайней мере, я никогда не сталкивалась с подобными экземплярами. – Воропаева.
- В гости приехали, Нина? – он так смотрел на меня, будто хотел прочесть мои мысли, а если честно, казалось, что читал…
- Да… бабушку навестить… - промямлила я, чувствуя странную слабость во всем теле. – Соседка написала. Что приболела она…
- Екатерина Васильевна, сделайте-ка нам чаю, - вдруг попросил он. – Нина человек в деревне новый, не хотелось бы, чтобы она думала, что люди здесь недружелюбные.
- Сейчас, батюшка, сейчас. Чайник закипел недавно! – защебетала старушка. – Я мигом!
Она умчалась, припадая на правую ногу, а отец Сергий указал мне дверь.
- Давайте за храм выйдем, у нас там стол в саду.
Я послушно пошла рядом с ним, ощущая запах чистоты идущий от его рясы, которая обтягивала спортивный верх священника и свободно ниспадала к самому полу.
За церковью действительно был яблоневый сад. Кое-где на ветвях все еще висели налитые яблочки, усеянные серебристыми каплями. Они лежали и на длинном деревянном столе, стоящем под навесом.
- Последние плоды… - задумчиво произнес отец Сергий, срывая яблоко. – Господь вкладывает красоту во все свои творения. Правда, Нина?
- Да, наверное, - я взяла из его рук яблоко, которое он протянул мне. – Спасибо.
Но в момент, когда священник срывал яблоко, для меня открылось нечто неожиданное. Рукав рясы задрался, и я увидела замысловатую татуировку. Как интересно… Разве батюшкам можно делать тату?
Мимо нас проковыляла Екатерина Васильевна с подносом. На нем стояли чайные приборы, розетка с вареньем и лежали румяные пирожки.
- Сейчас чайник принесу, батюшка! – ласково сказала она и помчалась дальше.
Мы подошли к столу, и я заметила, что резвая старушка уже положила на скамьи сухие коврики.
- Присаживайтесь, Нина, - батюшка улыбнулся. – Екатерина Алексеевна уже все приготовила.
Присев на домотканый коврик, я заметила, что священник внимательно наблюдает за мной и мне стало неловко. Почему он так пристально смотрит? Обычное любопытство или в этом есть некий скрытый смысл?
- Вам нравится здесь? – спросил отец Сергий, присаживаясь напротив. – Или еще не успели понять?
- Здесь красиво, но как-то безлюдно, - ответила я, обратив внимание на еще одну странную вещь – его левая кисть была в шрамах. Они давно зажили, но их белые полосы проходили по ней, словно рытвины по вспаханной земле.
- Да, в этих местах спокойно, но не безлюдно. Вы приходите на службу и сами увидите, - батюшка разговаривал тихо, певуче, отчего его речь казалась завораживающей. – Алевтина Спиридоновна в порядке?
- В полном. Дай Бог ей здоровья, - меня даже передернуло от воспоминания о бабке. – Она крепкая.
- О да… - как-то странно произнес отец Сергий, улыбаясь одними краешками губ. – Храни ее Господь. У вас есть еще кто-то из семьи, кроме бабушки?
- Нет. Родители умерли очень давно, а крестная, которая воспитала меня, умерла год назад, - я увидела на дорожке Екатерину Алексеевну с чайником в одной руке и с банкой меда в другой и встала. – Я помогу ей.
- Нет. Она справится, - священник сказал это таким тоном, что я снова опустилась на скамью. – Екатерине Алексеевне нравится заботиться обо мне. Так что давайте позволим ей делать это.
Мне показалось, что он сказал это просто для того, чтобы сгладить первоначальную резкость.
Старушка подошла к столу и засуетилась возле него. Нет, ей точно нравилось заботиться об отце Сергии, но было здесь что-то еще… Между ними существовала какая-то тайна. А может я себе это придумала.
- А это вам мед, Ниночка, - она поставила банку с золотистым содержимым прямо передо мной. – У отца Сергия пасека.
- Спасибо, - мне было приятно такое внимание. – Так значит, вы занимаетесь пчеловодством?
Глаза священника блеснули холодным зимним светом, когда он посмотрел на меня.
- Пчела, которая, как считается, никогда не спит, символизирует у христиан рвение и бдительность. Летающая в воздухе пчела - это душа, вступающая в Царство Небесное. Представление о том, что пчелы живут лишь ароматом цветов, сделало их символом чистоты и воздержанности, - сказал он своим певучим голосом, а потом вдруг продекламировал:
- Возьми на радость из моих ладоней
Немного солнца и немного меда,
Как нам велели пчелы Персефоны.
Не отвязать неприкрепленной лодки.
Не услыхать меха обутой тени…
- Чьи это стихи? – я не ожидала, что этот необычный батюшка еще и интеллектуал.