Иногда Римус останавливался, чтобы отдохнуть. Когда-то, еще мальчишкой, он убегал в эти леса, прогуливая скучные уроки, носился среди деревьев, воображая себя самым великим магом на свете. Не было ничего невозможного, и мир играл всеми красками, и звал в путь ветер далеких странствий... Где теперь эти беззаботные дни, окрашенные ожиданием невозможных чудес; верой, что эти чудеса возможны и произойдут они не с кем-нибудь, а именно с ним; где мечты и надежды, подобные ярким тропическим птицам, которых трудно удержать в руках?.. Безжалостное время сделало его мудрым и несчастным.
Он не мог слишком долго оставаться взаперти, отгородившись от мира. Дела звали Римуса в Совет, к королю, в Академию, наконец, и никто - совершенно никто - не заметил, не почувствовал, что Верховный маг болен, что он едва держится на ногах и всеми силами заставляет поверить окружающих, что все идет, как обычно. Конечно, сейчас ему стало намного лучше после всего, что сделала для него Ормалин, и магия так же слушается его, как и раньше. Римус по-прежнему может испепелить весь Сорфадос и вырастить на его месте густой лес, или заставить прилететь дракона с горных хребтов Ормиша. Но сознание огромной силы уже не грело его, не давало прежнего чувства превосходства, возвышающего над всеми остальными людьми.
Римус вышел на иссушенную ветрами вершину, где тихо шуршали травы под прикосновениями ветра, приносящего соленые брызги, и присел на поваленное бурей дерево, лицом к серому горизонту, к холодному пространству волн, и долгое время бездумно вычерчивал на земле странные знаки и символы.
Уже темнело, когда он услышал позади легкий шорох шагов и резко обернулся. К нему шла Ормалин, и ветер трепал подол синей котты.
- Добрый вечер, господин Верховный маг! - поздоровалась она.
Римус проворчал в ответ что-то, скорее похожее на проклятие, чем на приветствие, но все же подвинулся, приглашая целительницу сесть рядом.
Они погрузились в напряженное молчание, только внизу глухо стенали волны, да шумел среди камней ветер. Слабый отблеск волшебного огня дрожал на лице мага, делая тьму за пределами освещенного круга еще гуще.
- Так зачем ты пришла? – не глядя на Ормалин, спросил маг. – Думаешь, упаду в обморок?.. Следишь, как бы мне снова плохо не стало?
Целительница не нашлась с ответом, явно задетая его насмешливым тоном.
- Если тебе неприятно, я могу уйти, - медленно и четко произнесла она.
- Оставайся.
Он был угрюм, как и всегда, и видно было, насколько изменились черты его лица: глубокие морщины обозначились между бровей и в уголках рта, тени залегли вокруг глаз, и само выражение этих глаз стало другим - исчез ярко горящий ледяной огонь, уступив место холодности равнодушия.
С какой-то отстраненностью думал маг о том, как мелочны и суетливы люди в бессильных попытках изменить судьбу, как похожи на эти волны, устало облизывающие кромку песка. Даже Ормалин, и та беспокоится, постоянно ходит за ним, как хвост. Привязалась со своей заботой, противной ему.
Римус чувствовал, с каким отчаянием Ормалин ищет и не находит нужные фразы, чтобы сказать хоть что-то. Ему и не нужны были эти жалкие слова утешения, которые она считала поддержкой.
- Я был зрачком в глазу дракона, в степи ковылем клонился от ветра, был совой, что спала в просторном дупле и дуплом, сову приютившем, я флагом реял на башне высокой, был песчинкой в дюнах на юге и парусом старой лодки, уплывшей к восточным пределам .
- Это Рэй Наэми? - удивилась Ормалин. - Я не знала, что ты...
- Ты многого не знаешь обо мне, Ормалин, - невесело усмехнулся волшебник. Некоторое время он как будто собирался с мыслями, но все же продолжил:
- Я был во всех королевствах Алмарры. У людей-драконов в Амидане. В южных землях. На островах… Раньше я много путешествовал. Сложно поверить, правда? - в его словах звучала необыкновенная горечь.
И эти дни ушли, растаяли туманом над пиками Ормиша. Дни, полные трудностей и лишений, но приносившие его сердцу покой.
- Кажется, что это было очень давно. Теперь я сижу в своем кабинете, и нигде не бываю, стоит мне пропасть на несколько дней – начнется паника. А тогда я мог, не задумываясь, отправиться на юг, или уплыть на восток, на самые далекие острова… В каждом доме мне были рады.